 |
 |
||||
 Форум
 ТВ программа
|
|||||
|
|
Единственный и неповторимый – Сергей Черкасов Какие бы сюжеты он ни выбирал для своих картин — стиль, фирменная "изюминка", особость — узнается сразу. "Это Черкасов!" — уверенно говорит зритель, глядя на особую голубизну неба, прозрачность фона, особый свет, линии... Но главное в работах заслуженного художника России Сергея Черкасова зритель скорее чувствует, а не видит: любовь, доброту, тепло... Каждый год в конце осени — уже больше десяти лет — Сергей Михайлович показывает в галерее "Арка" свои работы. Несколько лет подряд это были пейзажи — Старый Владивосток, Венеция, острова — и натюрморты, в прошлом году художник изумил публику, представив выставку в стиле "Ню", а в этом году снова заставил зрителей удивляться, показав себя как художник-анималист. — Сергей Михайлович, вы опять удивляете публику — почему на этот раз животные? — Менее всего я ставлю себе целью удивить зрителя. Просто в течение года работаю над какой-то темой и потом показываю, что получилось. А откуда берется тема — вопрос другой. Что-то подсказывает Вера Глазкова, я всегда прислушиваюсь к ее мнению, она опытный галерист. В прошлом году мы задумали и осуществили серию "ню", а в этом году подумали — почему бы не взять животных? Конечно, писать животных довольно сложно, они ведь не станут позировать, так что все работы — больше наблюдательные. Страусов я ездил писать с натуры в зоопарке Сергея Асновина в Садгороде, есть здесь и мои домашние коты, и сороки, слетающиеся на березу у моего дома... Название своей выставке я не даю, для меня это всегда очень сложно. Я, как правило, отказываюсь давать названия и работам, и выставкам — ведь, давая имя картине, можно напророчить ей счастливую судьбу, а можно и наоборот... Был у меня холст, которому галерист дал название "Воспоминание". Хорошая была работа — а никто и внимания не обратил. Но как только я поменял название, взгляд зрителя изменился — и работу тут же купили! Понимаете? Точное, в цель попадающее слово — большая удача и в то же время редкость. — В общем-то, вы не раз обращались к этому жанру — в те дни, когда создавали иллюстрации к книгам Арсеньева, Фадеева... — Да и старый опыт мне пригодился, я ведь для создания иллюстраций для книги Арсеньева "По Уссурийскому краю" немало времени провел в Московском зоопарке, работал там, рисовал животных. Вообще, знаете, что интересно? В том же Московском зоопарке каждый день после закрытия работало довольно много художников-анималистов. Публики уже нет, животные ведут себя более естественно... Так что рисовать животных — это страсть... Конечно, зарисовать с натуры очень сложно. Тот же кот — вроде, спит и спит, только начнешь думать: вот в этой позе я его и зарисую, как он раз — и перевернулся! Поэтому мои картины — это больше наблюдение и воображение, а натура — как справочник, рисуем же мы свои ощущения и понимание этого мира. Я это и студентам своим говорю, как преподаватель академии искусств. Все происходит на холсте, говорю я студентам, это как у писателя на бумаге, только там ясно, произведение это или отправится в корзину... От того, какой заряд творческих сил, энергии ты вложишь в работу, зависит ее долговечность. Почему великие картины переживают создателя на века? Потому что в них — частица его души. Именно это понимают и чувствуют зрители любой страны. Работать в академии искусств я долго не соглашался. Я очень жадный до своего времени. Особенно с тех пор, как прекратил службу в "Дальиздате". (Несколько книг некогда мощного издательского предприятия, увы, приказавшего долго жить, мне показал Леонид Борисов, работающий на ОАО "Варяг", входящем в состав Приморского регионального отделения Союза машиностроителей России... с иллюстрациями Сергея Черкасова! — Л.Б.) Это только мое время — и я хочу тратить его по своему усмотрению. И в моей жизни ничего, кроме искусства, нет. Кроме того, научить быть художником невозможно. Можно научить рисовать, и все на этом. — Какое послание вы вкладываете в свою выставку? — Недавно я прочел письмо Крамского Васнецову, в котором он много размышлял о том, что русская живопись — это рассказ, уже много лет — рассказ, может быть, пора что-то поменять? И я со страшной силой пытаюсь избежать рассказа, делюсь со зрителем личными переживаниями, ощущениями, эмоциями... Все мои животные — напоены солнцем, миром, добрыми эмоциями, даже собака из-за забора смотрит не с оскалом, а с любопытством и добродушием. Рассказ — удел писателей, живопись — это цвет, фактура, а уж что там происходит, на картине, — это каждый зритель додумает для себя, продолжит историю по-своему... Хорошо, когда рассказ заканчивается многоточием, вариантами, когда хочется — как в поэзии — перебирать слова, ощущения... Вот этого я хочу добиться в живописи, чтобы зрителю было интересно. Знаете, недавно я был в Петербурге, так там выставок проходит ой как много — и зритель идет далеко не на все. Главное — чтобы публика не осталась равнодушной, чтобы ей было интересно, чтобы люди друг другу говорили: сходи, посмотри... Публику не обманешь, я с этим и в Венеции сталкивался, и у нас, на пленэрах на Витязе: если картина получается, ты сам это чувствуешь, прохожие подходят: о, здорово! А если сам чувствуешь, что нет подъема, нет настроения — то и случайные прохожие равнодушно проходят мимо... Именно поэтому я никогда не делаю "юбилейных" выставок. Традиционно уже несколько лет в середине ноября выставляюсь в "Арке", и повод всегда один — работа. Есть что показать — показываю. Выставка — это большая ответственность. Перед собой и перед теми, кто придет посмотреть. Для художника, как для актера, писателя, жизнь измеряется не годами, а совсем другим... Творчество — вот основное в нашей жизни, работа — точка отсчета. Я всегда мечтал быть художником, никогда, ни на минуту не сомневался в том, что это мое... Да, я иду в мастерскую каждый день, иногда работа не идет, нет, пишешь, потом уничтожаешь то, что получилось... Но не трудиться не могу. И тогда приходит та самая волна, на которой, как на одном дыхании, создается картина... — А вам не жалко потом их продавать? — Что такое успех? Думаю, полноценный успех — востребованность твоих работ, когда картины покупаются. Конечно, мне не раз приходилось слышать, мол, когда картины покупают, это значит, художник работает по потребу публике. Сначала меня такие слова расстраивали — я же один из самых покупаемых художников Приморья, а потом прочел у Моэма в "Подводя итоги": художник, которого не покупают, — это путь в неизвестность. Обижаюсь ли на такие вопросы? Времени на обиды у меня нет. Есть только огромное желание работать. А доказывать — хороший ты художник или нет, можно только холстами. — Уже сегодня интересно, чем вы нас удивите в будущем году... — Не будем загадывать, тем более что я увлекающаяся натура. Думаю, что еще буду какое-то время писать животных. Вот показал "ню" в ноябре прошлого года, а потом до мая все писал моделей — и появлялись работы, которые, на мой взгляд, придали бы выставке, организуй я ее в мае, другое звучание, иной акцент, неторопливыми размышлениями хочется делиться со зрителем... Думаю, что с животными может получиться так же. Я, конечно, весь год не только животных писал, но и пейзажи. — О, эти ваши пейзажи Владивостока! Каждая нежная, прозрачная акварель — это кусочек вашего же, персонального, Владивостока, в чем-то похожего на тот город, по улицам которого мы проходим каждый день, но в основном — гораздо более красивого, романтичного Владивостока. А может быть, просто глаза у художника устроены так, что он видит истинный облик улиц, площадей и переулочков, их красоту, хрупкость?.. — Не знаю. Скажу только то, что новый облик Владивостока огорчает. Владивосток меня вытеснил, в нем ведь почти ничего не осталось от аромата морского города моего детства. В новых работах — только Садгород... Знаете, в каждом городе должен оставаться кусочек первозданного облика, который не нужно трогать. Да хоть бы один квартал! И горожанам давно уже пора сказать: ладно, господа, хотите — бог с вами. Все сравняйте с землей, взорвите сопки, но оставьте нам Миллионку. Или Светланскую. Оставьте кусочек души, чтобы не умер город... Ведь люди из новостроек бегут на набережную, на Светланскую, потому что выхолощенность этих новых районов давит, мучает, гонит человека... Вот придумали тоже — наш Арбат. Нет у нас Арбата! Он в Москве. А у нас есть улица Адмирала Фокина, уникальная, замечательная, такой нигде больше нет. Зачем убивать ее, перенося неоправданное из столицы? Безумие... Каждый город хорош по-своему! Я ежегодно езжу в Москву, в Европу... Подпитываюсь. Там же калейдоскоп мощнейших выставок, которые до нас просто не доезжают, вот недавно в музее Пушкина выставлялись работы Модильяни — 28 музеев мира представили картины, хранящиеся в их фондах. Где такое еще можно увидеть? Это счастье! Так что подзаряжаться творческой, так сказать, энергией приходится на Западе — там лучшие образцы мирового творчества, а работать можно везде — в тайге, в родном Садгороде... «Прогресс Приморья», № 47 (160) от 01.12.2011 г. Отзывы (2) |
Опрос:
В каком состоянии, по-вашему, находится машиностроение Приморского края?
|
Регистрация
|
© 2009-2013 Общественно-политическое издание «Прогресс Приморья» Учредитель — Приморское региональное отделение Союза машиностроителей России. Разработка сайта — ЦРТ |