Неожиданные встречи

Наш внештатный автор Анатолий Бортник, профессиональный пилот, отдавший заводу "Прогресс", лидирующему среди предприятий, входящих в состав ПРО СМР, не один десяток лет, встречал на своем жизненном пути множество разных людей. Но особо врезались в память встречи с легендами отечественного кинематографа. О них наш рассказ.

Неистовый Черкасов

Жизнь часто делает нам подарки. Только мы не всегда замечаем это. Запомнить бы, записать, так нет — молодость, как правило, невнимательна к своему времени. Все кажется, что самое интересное впереди. Но чем дальше, тем больше убеждаешься: интереснее того, что было, — нет. И в причудливом калейдоскопе воспоминаний вдруг ярко высвечиваются лица, встречу с которыми (пусть даже мимолетную, случайную) начинаешь принимать, как подарок судьбы.

1960 год. Днепропетровский парк молодежи им. Чкалова. Я, молоденький лейтенант, только что окончивший военное летное училище, слушаю стихи В. Маяковского, которые читает своим неподражаемым, раскатистым голосом Николай Черкасов. Вдруг он спускается с эстрады в публику, и я оказываюсь рядом с ним, жадно впитывая каждое его слово.

— Вы думаете Маяковский — это? — и он, вытянув руку, принимает выразительную позу. — Или это? — широко расставив ноги, высокий, чуть сутулый, он держится за борта своего пиджака — характерная поза поэта. — Нет! Маяковский вот это! — и Черкасов резко, чуть ли не до колен поднимает штанины своих брюк и так же резко садится на рядом стоящий стул.

Не могу сказать, что был потрясен встречей со знаменитым актером — мой культурный уровень был низковат. Но то, что я находился рядом с человеком, создавшим на экране образы Александра Невского, царевича Алексея, профессора Полежаева, казалось невероятным. И это запомнилось.

Достаточно пожив и имея теперь относительно полное представление о великом Николае Черкасове, вспоминая тот вечер в молодежном парке, по-новому переживаю встречу с легендарным артистом.

Зоя Федорова

Вторая половина шестидесятых. Вот уже несколько лет я — пилот гражданской авиации. Якутия и Сибирь, Колыма и Чукотка, Камчатка и Сахалин. Как в интересном фильме, мелькают яркие кадры новых аэродромов и незабываемых встреч, неудержимо расширяя границы моей личной Вселенной. Жизнь становится непредсказуемой, но привлекательной. Она полна ярких впечатлений. Вот и сейчас мы в солнечном морозном небе. Внизу — вековая заснеженная тайга, а наш полет проходит вдоль нижнего течения Амура. Курс — на Сахалин, в город нефтяников — Оху. Обычный рейсовый полет.

После набора высоты выхожу в салон. Пассажиров негусто, человек двадцать, почти половина кресел свободна. Слева прильнула к окошку одинокая женская фигурка, закутанная в шубку и платок, — в салоне прохладно. Вдруг поворачивается и бросает на меня взгляд. Я не сразу узнал ее, настолько это было неожиданно. Невозможно поверить! Я стою истуканом, а из кресла вопросительно смотрит на меня знаменитая актриса советского кино… Зоя Федорова.

Хватило ума и такта ограничиться общими вопросами.

— Как себя чувствуете? Если холодно, можете пройти в пилотскую кабину, у нас теплее. К тому же есть свободное кресло.

И ни намека, что узнал ее. Хотя она тут же поняла это.

В течение полета я еще не раз выходил в салон, изображая служебное рвение, но актриса больше не отрывалась от окна. Она напряженно всматривалась в медленно уходящую под крыло заснеженную тайгу и, вероятно, с нетерпением ждала, когда мы пройдем

Татарский пролив и из окошка самолета она, наконец, увидит город, в котором ей было суждено пережить когда-то несколько лет страшных сталинских лагерей.

Тогда я еще не знал всего этого. Ее встречали две или три женщины. Встреча была "со слезами на глазах", но едва заметная напряженность в этом радостном событии присутствовала определенно. Все произошло быстро и совсем не шумно, как бывает в таких случаях. Не было ни цветов, ни общественности, не привлекая внимания, они тут же уехали. Но больше всего меня поразило не это. Удивительно, но мне показалось, что никто из пассажиров ее не узнал. Во всяком случае, она сама делала все для этого — в самолете сидела одна в первом ряду кресел, лицо прятала в воротник шубки и в наброшенный сверху, кажется, пуховый платок. И почти весь полет — а это два с половиной часа — она, прильнув к стеклу, смотрела вниз, на землю. О чем думала тогда эта удивительная женщина, летевшая на встречу со своими бывшими однокамерницами, разделившими с ней наиболее драматичный период ее жизни? И разве мог кто-нибудь предположить тогда, что судьба уже приготовила ей жестокий и трагический конец, который случится через несколько лет после той памятной встречи в Охе. Цепь физических и духовных страданий, выпавших на ее долю, отнимает веру в добро и лишает надежды...

"Сталкер" и Кайдановский

Помните замечательного актера Александра Кайдановского? Я наблюдал за ним несколько минут в гардеробной одного из московских концертных залов. Невысокий, сухощавый, в свитере и джинсах, он спокойно ждал своей очереди рядом со мной и казался совсем заурядным молодым человеком, попавшим в этот зал случайно. Если бы не его отрешенный взгляд. Казалось, он смотрит на вас и одновременно решает какую—то важную внутреннюю задачу. Поймав этот взгляд, я понял, что знаю стоящего рядом, хотя не могу вспомнить, откуда. И вдруг озарение — "Сталкер" Андрея Тарковского! Гениальный Тарковский умел подбирать актеров. Тем более, что не менее талантливого Кайдановского трудно было не заметить. Тонкий и сложный духовный мир актера легко читался на его интеллигентном лице — стоило только присмотреться. А присущий ему легкий налет загадочности (не от мира сего!) делал его необыкновенно привлекательным для зрителей. Вот только простое земное счастье почему-то обходит таких людей стороной...

Георгий Жженов

Летом 70-го в числе других пилотов "Аэрофлота" я оказался в Ульяновской школе высшей летной подготовки. "Шавалапаи" — так язвительно звали местные барышни слушателей ШВЛП, считая их, впрочем, самыми перспективными кандидатами в женихи. С помощью тех же барышень мы быстро освоили места отдыха: красивую набережную Волги — "венец", рестораны и театр. Так вот о ресторанах. Мы почти столкнулись у входной двери. Я мгновенно узнал киноактера Георгия Жженова и почтительно уступил дорогу. Окинув взглядом, он поблагодарил меня и прошел в зал. Я же направился к месту, где уже сидели мои друзья, и мы все с любопытством стали наблюдать за актером. Осмотрев полупустой ресторан, он постоял немного в раздумье, а затем решительно направился к столику, за которым сидел морской офицер. Подошел, наклонился к сидевшему, видимо, спрашивая разрешения, и сел.

Надо сказать, что военных в сухопутном Ульяновске было полно — связисты, танкисты, артиллеристы. Но чтобы в изысканной черной военно-морской форме — это большая редкость. А если еще этот моряк сидит за столиком и пьет водку с известным артистом Жженовым — то это полный аншлаг. Естественно, все внимание зала — в их сторону.

Итак, почему актер предпочел одиночеству или какой-либо другой компании компанию военного моряка? На память пришел схожий сюжет, описанный Александром Кроном в романе "Дом и корабль". Теоретически — творческую интеллигенцию подсознательно тянет к людям мужественных мужских профессий. Так оно и есть, наверное, решили мы и, чертыхаясь, пожалели, что не в форме.

Тем временем за военно-морским столиком достигнутое взаимопонимание быстро перерастало в крепкую мужскую дружбу. И когда в зал нервно вбежала Алла Демидова с кем-то еще (не знаю, не понял), мужики уже переписывали адреса друг другу.

— Ну как ты могла его упустить, ты же знаешь, чем это кончается! — выговаривала Демидова своей коллеге, остановившись у нашего столика.

Не скрою, мы по случаю такой встречи радостно увеличили дозу. Да так, что все, чем закончился тот чудесный вечер, до сих пор теряется в лабиринтах памяти. Помню только, что самый находчивый из нас назавтра, оправдываясь перед командиром эскадрильи, не моргнув глазом, заявил: "Да это мы с артистом Жженовым вчера немножко посидели…"

Прости, дорогой Георгий Степанович, уж что было-то было.

"Самое выносливое существо на свете — человек! — горестно заметил Жженов после 18 лет тюрем, лагерей и ссылок. На прииске под Магаданом, где заключенные добывали касситерит — оловянный камень, вспоминает народный артист, висел лозунг: "Труд в СССР есть дело чести, славы, доблести и геройства!" И припоминается мне, что где-то еще, над другим учреждением, висело нечто похожее: "Труд делает свободным…"

Окончание следует.

«Прогресс Приморья», № 39 (251) от 03.10.2013 г.

Вспоминал Анатолий Бортник

Добавить комментарий

Опрос:

В каком состоянии, по-вашему, находится машиностроение Приморского края?

Архив