«Был у майора Деева товарищ — майор Петров…»

В краевой библиотеке имени А.М. Горького во Владивостоке состоялся литературный вечер, посвящённый 100-летию со дня рождения поэта, писателя и фронтового журналиста Константина Симонова.

Симонов бывал на Дальнем Востоке, он полюбил эти места, ему понравились характеры проживающих здесь людей, и потому одна из его книг, посвящённая приморцам, так и называется — "Признание в любви". Вечер состоял из двух частей: первая была посвящена рассказу о прототипе героя поэмы "Сын артиллериста"; вторая — поездке в Японию Симонова с товарищами — военными корреспондентами и писателями: Борисом Агаповым, Борисом Горбатовым и Леонидом Кудреватых в 1945-1946 годах. Вела вечер заведующая отделом краеведческой библиографии Нина Семёновна Иванцова. Корреспондент газеты Приморского регионального отделения СМР "Прогресс Приморья" была приглашена на эту встречу. Подробности читайте ниже.

Иван Лоскутов — прототип Лёньки-артиллериста

Поэма Константина Симонова "Сын артиллериста" сегодня не так популярна, как 30-40 лет назад. В советские времена едва ли можно было найти мальчишку или девчонку, которые не знали бы знаменитых строк "Ничто нас в жизни не может вышибить из седла" и не помнили бы историю Леньки Петрова. Не побоявшись смерти от снарядов артиллерии, он во время атаки немцев в 1941 году вызвал огонь на себя, чем положил множество фашистов и позволил отстоять границу на своем участке. Но мало кому известно, что прототипом главного героя поэмы был участник Великой Отечественной войны Иван Лоскутов, служивший после ее окончания на Тихоокеанском флоте и живший во Владивостоке.

Иван Алексеевич Лоскутов родился 2 января 1918 года в деревне Мироновке Пермской губернии в семье красного командира-артиллериста. После окончания школы он подал заявление в военкомат с просьбой направить его на учебу в артиллерийское училище. Он считал, что его может подвести маленький рост, поэтому решил воздействовать на профессионализм участвовавших в комиссии артиллерийских офицеров.

Его неожиданные познания из теории баллистики, тактики, топографии заинтересовали офицеров. Так практика помогла поступить в училище, по окончании которого лейтенант Лоскутов был направлен в запасной артиллерийский полк под Ленинградом, затем переведен в 104-й пушечный артиллерийский полк. Полк дислоцировался на побережье Баренцева моря. Командиром 104-го артполка был майор Ефим Рыклис. После знакомства с прибывшим лейтенантом он спросил, не сын ли тот его боевого друга Алексея Лоскутова. В ответ Иван протянул командиру фотографию своего отца, и Ефим Рыклис узнал на ней старого друга.

23 июня 1941 года Иван Лоскутов направился к месту службы в поселок Озерко. А 29 июня в Заполярье начались боевые действия. 3 июля 1941 года шли упорные бои за полуострова Средний и Рыбачий. Гитлеровцы понимали: кто владеет Рыбачьим и Средним, тот держит в руках Кольский залив и все Мурманское направление. После артобстрела фашисты перешли в наступление, но натолкнулись на сопротивление Красной Армии и понесли огромные потери.

После многочисленных безуспешных атак фашисты решили усилить артиллерийскую группировку. Огневые позиции врага были тщательно замаскированы, и советским войскам не удавалось их обнаружить. Для обнаружения огневых точек противника командир артполка решил направить в расположение противника разведчиков.

Как писал впоследствии сам Лоскутов в письмах Константину Симонову, отвечая на вопросы читателей о судьбе его героя Леньки Петрова, в июле 1941 года на этом участке фронта создалось особенно тяжелое положение.

"Немцы ожесточенно рвались вперед, и поэтому от нашего полка требовался наиболее интенсивный и точный огонь. Вот тогда командованием полка было принято решение выслать корректировочный пункт на одну из высот. Дело в том, что эта высота во время наступления немцев оказалась практически в ближнем их тылу и на ней осталось наше боевое охранение, что-то порядка 20 человек. Вот эта высота и была выбрана местом для корректировочного пункта", — писал Лоскутов.

3 июля разведгруппа под его командованием отправилась на передний край обороны, чтобы оттуда перебраться на безымянную сопку.

"Получив задание, я с радиостанцией и двумя разведчиками отправился на передний край нашей обороны. Пехотинцы дали нам проводника, и под покровом тумана мы вышли к месту назначения. Идти нужно было около трех километров. Прошли мы примерно с километр, как туман рассеялся и немцы открыли по нашей группе пулеметный и минометный огонь. Проводник наш был ранен, и я его отправил обратно", — повествует в своем письме герой.

Оставшееся расстояние группа Лоскутова ползла около трех часов. А попытки вытянуться во весь рост прерывались огнем немецких пулеметов и минометов. Но как бы то ни было, цель была достигнута.

Добравшись до высоты, наблюдатели составили схему целей и определили координаты каждой из них. Первые данные разведки тут же были переданы в полк. Когда на востоке проглянуло солнце, сводная батарея под командованием старшего лейтенанта Скробова открыла огонь. Минометная батарея врага была разбита, уничтожено множество гитлеровцев, подавлено несколько пулеметных точек.

"Немцы, очевидно, поняли (а может, засекли работу радиостанции), что огонь корректируется именно с этой высоты, и открыли по ней артиллерийский и минометный огонь. Одна из минометных батарей была нами засечена и по нашим командам огнем батарей подавлена. Видя, что огневой налет по высоте эффекта не дал и не смог прекратить точный огонь наших батарей, немцы бросили в наступление на высоту большую группу пехоты", — вспоминает лейтенант Лоскутов.

На третьи сутки на скалистые горы опустился густой туман. Разведчики усилили наблюдение, но фашистам удалось подойти к боевому охранению. Группа Лоскутова оказалась в тылу врага. Лейтенант принял решение вызвать огонь на себя.

"Нам ничего не оставалось делать, как вызвать огонь непосредственно по высоте. Мы передали такую команду, но командир полка посчитал, что это ошибка, и переспросил, и только после вторичной нашей команды на высоту обрушился шквал артогня", — описывает ситуацию Иван Лоскутов.

"…Летели земля и скалы,
Столбом поднимался дым,
Казалось, теперь оттуда
Никто не уйдет живым.
Третий сигнал по радио:
– Немцы вокруг меня,
Бейте четыре, десять,
Не жалейте огня!.."
Константин Симонов, "Сын артиллериста"

Наступавшие немцы либо были уничтожены, либо бежали. В период обстрела советские бойцы постарались укрыться и потому остались живы. Вот только радиостанция была разбита, и дальнейшее пребывание на высоте без связи с полком было бессмысленно. Лейтенант принял решение возвратиться в полк.

Уйти удалось только на следующий день, когда спустился туман, ибо малейшее движение на высоте вызывало огонь немецких пулеметов. Бойцы вернулись в полк, где их уже считали погибшими.

Эту историю в том же году услышал писатель Константин Симонов. Как повествует в своей статье действительный член Русского географического общества Владислав Трошин, 17 октября 1941 года Симонов с коллегами прибыл на полуостров Рыбачий, чтобы написать серию очерков о самой северной точке фронта.

"В последний день их пребывания в ноябре 1941 года Рыклис и Еремин рассказывали о наиболее запомнившихся событиях боев за Муста-Тунтури. Особенно писателей потрясла история о том, как 31 июля командир полка послал на корректировку артиллерийского огня сына своего давнего армейского друга Алексея Лоскутова — лейтенанта Ивана Лоскутова", — пишет В. Трошин.

Выслушав рассказ, Константин Симонов, по воспоминаниям коллег, заметно оживился, попросил повторить некоторые детали. Потом долго ходил по землянке, что-то сосредоточенно нашептывая про себя. Все легли спать, а Симонов зажег фитилек гильзы и всю ночь просидел за столом. Утром он прочитал полковому комиссару Еремину и командиру Рыклису свою поэму "Сын артиллериста".

Успех был потрясающий. Произведение поэта отпечатали на штабной пишущей машинке и переписывали от руки. Оно быстро разошлось среди солдат и во флотских экипажах. Вскоре его уже читали наизусть. Перепечатали многие газеты и вставляли текст в боевые листки, расходившиеся по окопам фронтов.

Лоскутов же всю войну прослужил в 104-м пушечном полку, участвовал в войне с Японией, освобождал город Сейсин. За этот период награжден орденами Отечественной войны I и II степеней, двумя орденами Красной Звезды и девятью медалями. После окончания Второй мировой войны служил на Тихоокеанском флоте, закончил карьеру в 1978 году в звании полковника.

Будучи в отставке, занимался общественной деятельностью. Часто выступал перед молодежью с рассказами о войне, вел многочисленную переписку со школьниками всего Союза.

Несмотря на свою относительную известность, из жизни Иван Алексеевич ушел почти незаметно. 8 ноября 1994 года Лоскутова не стало. Его похоронили на одном из кладбищ Владивостока. Сегодня в его честь нет памятников, мемориальных досок, ни одна улица не названа его именем. Но это не значит, что у нас есть моральное право забывать его и таких же, как он — тихих героев Великой Войны.

Материалы об этих фактах хранятся в архивах Приморского государственного музея имени В.К. Арсеньева. На встрече в библиотеке выступили невестка и правнук Ивана Лоскутова. Они говорили о необыкновенной скромности этого по-настоящему героического человека и о том, что они гордятся таким замечательным родственником.

Послевоенная Япония глазами Симонова

26 декабря 30-летний Симонов прибыл на самолёте в составе делегации писателей в послевоенную Японию для освещения антифашистского процесса. Но, находясь в этой стране почти пять месяцев и получив массу впечатлений и материалов, делегация не дождалась начала процесса и вернулась домой. Процесс начнётся позже, и освещать его будут уже другие журналисты. Симонов же на обратном пути в Москву по вызову срочно вылетел в Америку, остальные вернулись в столицу.

Впоследствии будет много очерков, записок из дневников и книг, посвящённых этими талантливыми людьми Японии. Вот только маленький эпизод из дневника Константина Симонова, посвящённый Хиросиме и Нагасаки.

"Из Курэ мы отправились на машине за пятьдесят или шестьдесят километров в Хиросиму — место падения первой атомной бомбы.

Я уже знал из рассказов, что вид Хиросимы не совпадает с теми первыми московскими представлениями, которые возникли, когда мы прочитали об атомной бомбе. Я помню, у меня тогда было ощущение какой-то выжженной земли, огромной воронки в несколько километров шириной и в несколько сот метров глубиной — словом, ощущение чего-то загадочного, как-то химически испепеленного. В реальности все это было не совсем так".

Продолжение следует

«Прогресс Приморья», № 46 (360) от 26.11.2015 г.

Светлана Светлая

Добавить комментарий

Опрос:

В каком состоянии, по-вашему, находится машиностроение Приморского края?

Архив