 |
 |
||||
 Форум
 ТВ программа
|
|||||
|
|
Подарок судьбы Продолжаем публиковать воспоминания Анатолия Бортника, ветерана авиации и ААК "Прогресс", нынешнего лидера Приморского регионального отделения Союза машиностроителей России. – Привет, старикашка! – расплылся в улыбке Филатов, встречая меня в АДП. – Быстренько к доктору – и сразу дуй на самолёт. Сегодня у нас не груз, а подарок судьбы – спирт повезём! – Ну и чё? – не сразу понял я важность момента. – Как – чё? – округлил глаза Филатов. – Девять бочек! И в каждой по двести литров чистейшего ректификата. Одно его присутствие на борту уже вдохновляет. И скажи Яшке, чтобы освободил бачок умывальника в туалете, понял? – Не совсем. – Старикашка, ты удивляешь. Вот скажи мне, что такое – мечта лётчика? – "…Есть одна у лётчика мечта – высота, высота…" – Дурень! – спустил на землю меня Филатов. – Кожаная куртка и жена официантка – вот у лётчика мечта. Значит, так: груз принять с особой тщательностью и уважением, и чтобы все пломбы были на месте и хорошо читались. Груз идёт за весом отправителя, а ты сам знаешь, сколько у нас весёлых и находчивых. Почитай, вся страна. А случись чего, так все сразу: "…мой адрес – Советский Союз". Ну, давай, и чтоб комар носа не подточил. Мой командир – личность колоритная. Невысокого роста, коренастый, широкоскулый с наглыми голубыми глазами, что само по себе сочетание редкое, и небольшим задиристым носом на красном лице. В общем, слепок с феномена "рязанская морда". Хотя сам родом из Горького. Волосы прямые, русые, а во взгляде вместе с природным любопытством сквозит плохо спрятанный внутренний протест на любое посягательство в отношении его эго. Внешне – циник, а копнёшь – страстно влюблённый в небо человек. Бывший истребитель, в "Аэрофлот" попал, как и я, благодаря Никите Хрущёву, враз сократившему армию на миллион двести тысяч человек. Находчивый. Как-то пришёл в эскадрилью с разбитой припухшей верхней губой. – Филатов, ты что, подрался? – удивлённо спросил его комэск. – Никак нет, Николай Иванович. Упал. – Как же ты упал, когда губы разбитые, а остальная морда целая? – На рельсу упал… – Надо же, какой сметливый, – с интересом посмотрел на него комэск. – Случайно так получилось. – Да, нет, случайно так не соврёшь. Это уметь надо, – решительно заключил наш комэск Николай Иванович Ермаков, царство ему небесное. Сейчас, вспоминая Валеру Филатова, не могу отвязаться от мысли, что образ генерала из фильма "Особенности национальной охоты" Александром Рогожкиным писался с моего командира. Валера, в чём-то схожий внешне с актёром Булдаковым, и тосты произносил такие же внезапные, как выстрел, и ёмкие, как Библия. Что мы раз и навсегда однажды поняли после его "Чтоб хрен стоял, а винт крутился!". Или вы хотите по-иному изложить смысл жизни авиатора? От АДП до третьей РД, где расположена стоянка эскадрильи самолётов Ли‑2, минут десять хода. – Яша, – говорю бортмеханику, – комкор велел слить всю воду из туалетного бачка. Зачем, не знаешь? – Не знаю, но догадываюсь. Бог дал день, и, видимо, вместо пищи предлагает выпить. Видишь, вон бочки привезли? Иди, принимай, я показал, куда ставить, позже сам закреплю. Девять двухсотлитровых бочек быстро перекатили в грузовой салон "Дугласа" и установили равномерно в ряд по две, начиная от кабины экипажа до входной двери "лайнера". Бортмеханик Яша Крадожён, который женским полом охотнее воспринимался как Яша Женокрад, лично закрепил груз тросами, и, осмотрев опломбированные пробки, изрёк: "Нича, тут и без ключа управимся. Вот только пару носовых платков придётся испортить". Вы бы поняли что-нибудь из этой фразы в данных обстоятельствах? Верно, и я тогда ничего не понял. Пока сам не увидел, как уже на эшелоне с помощью обыкновенного штыря, похожего на монтировку, и молотка открывается туго затянутая металлическая пробка. За каждым ударом молотка по штырю, упиравшемуся в край внутренней выемки под ключ, пробка медленно, но уверенно начинала движение. – Хорошо, – довольно обронил Яша на выдохе, уже закрывая бочку, и тут – "бац – и… мимо!", как сказал бы актёр Пуговкин в фильме "Свадьба в Малиновке". Удар пришёлся аккурат в выступ-ушко пробки под отверстие для контрольной проволоки с пломбой. Всё вместе и отлетело чугунным осколком к чертям собачьим. – И чё теперь скажем? – обескураженно изрёк сам себе Яша. И действительно, подумал я. Тем более что за сохранность груза прямую ответственность несёт второй пилот. Назревающий неприятный холодок в душе подтвердил правильный ход моих мыслей. "Чё делать?" – аварийной лампочкой замигало в моей голове на высоте 3 000 метров, когда мы пересекали береговую черту Татарского пролива курсом на Южно-Сахалинск. Никогда бы не подумал, что извечный вопрос русской интеллигенции может принять такую острую форму в частном порядке. Ну, а теперь расскажу вам, что было дальше. И пусть после этого кто-нибудь из вас попробует сказать, что нет на свете Бога. Мы ещё не успели с Яшкой обсудить ситуацию, как Филатов срочно кликнул меня в кабину. – Садись, старикашка (вот же, приклеил кличку, сам-то старше на три года!), Южный не принимает, посадка на запасном военном аэродроме "Сокол". Доставай сборники, будем готовиться. "Вот оно, око Господне!" – спасительно шарахнуло в голове. И верно, разве может произойти такое благоприятное стечение обстоятельств случайно? – Там Яшка пробку от бочки скурочил, новую нужно искать, пломбу не за что зацепить. – Да ты чё? Как?! Месяц ему не наливать! Вот теперь кто у нас в экипаже будет трезвым! – разошёлся Филатов. – С пробкой нужно что-то решать. У вояк может быть? – Пожалуй, да. Только на них и надежда. Тем более есть чем рассчитаться. Налить-то успел? – Полный умывальник, да ещё по мелочам во что нашли. – Южно-Сахалинск, 4643, занимаю 1 800, перехожу на связь с "Урюком", – докладывает Филатов, стягивая обороты и прикрывая жалюзи капотов двигателей. В зимнее время на снижении за движками глаз да глаз нужен – быстро стынут на малом газу. И посыпались мы привычно вниз, лихорадочно намечая план действий после посадки. – Найди инженера и сразу же деморализуй его вопросом: – "А у вас посуда имеется?" – наставляет Яшку Филатов. – Мы, мол, в гости всегда не с пустыми руками летаем. – Да, уж как-нибудь, – не позволяет себе привычного многословия расстроенный Яша. А и правда, попробуй-ка при такой суматошной работе целый месяц роль трезвенника играть. Ни у кого таланта не хватит. – 4643, я "Урюк", ваше удаление тридцать, посадочный 20°, давление…, ветер по полосе 3 метра в секунду, занимайте 600 к четвёртому. – 4643, понял, 600 к четвёртому. Полоса 2 500, длинная, с белыми, не затёртыми плитами, как и большинство военных ВПП, видна издалека. Параллельно ей – стоянки с истребителями МиГ‑17, ровными рядами вдоль магистральной рулевой дорожки (РД), которая сообщается с полосой четырьмя короткими рулёжками. Красивая картинка сверху. – "Урюк", 4643, шасси, щитки выпущены, к посадке готов! – "Урюк" – 4643, посадку разрешаю. После пролёта ближней Филатов, стягивая обороты, прижимает машину пониже, явно рассчитывая умоститься на первые плиты, с тем чтобы успеть срулить по первой РД. Которая, на глаз, расположена метрах в пятистах от торца ВПП. И это ему удаётся. Хотя Яша дёргался между нами на пробеге, как карась на сковородке: – Не жми, не жми резко, бочки лягут! И точно. В конце пробега, когда Филатов уже отпустил тормоза, разворачивая машину, что-то бухнуло в грузовой кабине. Не сильно так, но услышали все. – Мать вашу, я же просил… – сник Яков. – Что просил, то и дали, – неудачно, как оказалось позже, сострил Филатов. – 4643, "Урюк", вы у нас раньше бывали? – Никак нет. – Тогда сейчас по рулёжке вправо, по магистральной, и против КДП остановитесь. – Понял, – отвечает Филатов, продолжая руление. А Яша в это время уже что-то колдовал у двери в грузовую кабину. – Ну, всё, мужики, ни выпить нам сегодня, ни закусить, – зло сказал он, втискиваясь между нами. – Привалило нас подарком судьбы основательно, двери подпёрты бочками, как выйти отсюда, ума не приложу. – Ни хрена себе! – осознав трагикомизм положения, чертыхнулся Филатов. – И, главное, стали-то на глазах у всего честного народа. – 4643, "Урюк", выключайтесь, экипаж на вышку. – Вас понял, – ответил Филатов, и уже нам: – Из любого положения есть выход, говорят в Одессе. Даже если это через задний проход. Ищи, Яша. – Эврика! – воскликнул Яша и потянулся к астролюку. А в это время на вышке КДП уставший от ночного дежурства руководитель полётов подполковник Климович через панорамное остекление с интересом рассматривал подруливший аэрофлотовский Ли‑2. Гражданские борта здесь редко садились. Тем более ему было интересно наблюдать, как этот серебристый Ли‑2, шедший строго по глиссаде, неожиданно увеличив вертикальную перед торцом, мастерски притёрся в начале полосы, сумев не проскочить первую РД, быстро освободив по ней полосу. – Видал? – обратился он к дежурному штурману. – А что удивляться, у них все так летают. Асы. Ведь их месячный налёт часов больше нашего за год. – Да, верно, мастерство нарабатывается практическим опытом. Но что они там мешкают? Движки выключили – и никто не выходит. А ну, запроси их… Хотя постой, постой… Что это? – и оба офицера, не сговариваясь, плотно влипли в стекло, пытаясь понять, что за история разворачивается у них на глазах. А история происходила захватывающая, в стиле выездных гастролей шапито. На "Дугласе", молча простоявшем какое-то время после остановки двигателей, вдруг открылся… астролюк, расположенный над кабиной экипажа. Из него, как из танковой башни, показалась по пояс нескладная фигура в длинной меховой куртке с молотком и ещё каким-то инструментом в руках. Человек подтянулся, встал на четвереньки, затем выпрямился во весь рост, и, осторожно передвигая ногами в унтах по гладкой спине "лайнера", двинулся вниз, в направлении киля. Словно эквилибрист под куполом цирка. – Ба-а… Двадцать лет в авиации, а такого ещё не видывал… – только и смог выдать руководитель полетов. А человек тем временем благополучно спустился к стабилизатору, спрыгнул с него на землю, подошёл к входной двери и принялся курочить её замок. Бочки откантовать Яше помогли военные. – Это что же у вас – модификация такая? – язвительно спросил Филатова РП, когда мы поднялись на вышку. – Ага. "Ли два-с" называется, – не моргнув глазом, ответил он. – А "с" – это что? – Спиртовоз, – наглел дальше Филатов. И взял, да и рассказал им всю нашу историю, почувствовав родственные души, – сам-то ведь нутром так и остался истребителем. – И много везёте? – вышёл тут же из служебного русла руководитель полетов. – На всех хватит. – Ну, как тут не помочь братьям по оружию. Я сейчас дам команду инженеру, и он решит вашу проблему. Вон в тех ангарах с военных времён хранятся у нас танки Т‑34. С бочками. Когда Яша с осторожностью микрохирурга закатывал крышку в бочку, я, наконец, понял смысл его загадочной фразы о паре носовых платков, которые предстояло испортить. Вдев в разжатую свинцовую пломбу контровочную проволоку, Яша в несколько слоёв обмотал пломбу носовым платком, и нежно, чтобы не сбить маркировку, стиснул её пассатижами. Вот и весь секрет криминала. Я сам смотрел – как новая! А ещё через пару часов: – Ли-два-с 4643, "Урюк", ваш красивый взлёт зафиксировал, набирайте 900, переходите на связь с Южным. И, через краткую паузу: – Будете в наших краях – милости просим! Автор выражает искреннюю благодарность холдингу "Вертолёты России" за спонсорскую помощь некоммерческому партнёрству "ДВ музей авиации", что делает возможной работу над этим и другими материалами по истории отечественной авиации, и в частности ААК "Прогресс". «Прогресс Приморья», № 1 (514) от 11.01.2019 г. |
Опрос:
В каком состоянии, по-вашему, находится машиностроение Приморского края?
|
Регистрация
|
© 2009-2013 Общественно-политическое издание «Прогресс Приморья» Учредитель — Приморское региональное отделение Союза машиностроителей России. Разработка сайта — ЦРТ |