Эра вокально-инструментальных ансамблей

Продолжение. Начало в № 41

Начиная разговор о 50-летнем юбилее знаменитого советского вокально-инструментального ансамбля "Песняры", редакция газеты Приморского регионального отделения Союза машиностроителей России отмечала самобытный характер репертуара этого творческого коллектива.

Как вообще удалось парню с Урала попасть в Белоруссию и именно там обосноваться и полностью реализовать свой природный талант? Интересно и то, что Владимир Мулявин подобрал именно тех голосистых молодых людей, которым в дальнейшем суждено было взойти на вершину славы. Чего стоит история солиста "Песняров" Леонида Борткевича, который вечерами пел в ресторанном ВИА. Мулявин просто пригласил Борткевича в группу, и с той поры на основной работе он не появлялся.

Сам Мулявин проходил срочную службу, как и все люди призывного возраста, в рядах советской армии, и играл на музыкальных инструментах в солдатском ансамбле. И как-то солистка предложила Мулявину подпевку. Как только она услышала его голос, сразу сказала, что Владимиру не подпевать следует, ему необходимо по-настоящему петь. С этого и началась его певческая карьера. Но Владимир щедро уступал место солиста другим музыкантам. В этом деле он был дока, и, по воспоминаниям его друзей, обладал особым чутьём не только на артистов своей группы, но и на хиты, как сегодня модно говорить. Он упорно не брал в группу женщин, но когда произошла смена репертуара, руководитель ВИА понял, что пришла пора включить в состав и женщину.

"Когда у Мулявина появилась задумка рок-оперы "Песня о доле", и он начал писать какие-то отдельные сцены и арии, выяснилось, что без женского образа не обойтись, – вспоминает Людмила Исупова. – И "Песняры" стали искать вокалистку в городах СССР и республиках, в Москве и деревушках Украины, чтобы была подходящая манера исполнения и тембр голоса. Ведь Владимир Георгиевич был в этом очень разборчив. И Валерий Яшкин, автор либретто, напомнил ему: "А помнишь, есть такая Люда Исупова, в "Верасах" пела!" А я к тому моменту уже ушла из ансамбля и родила сына. В общем, мне позвонили и приехали. Поставили ноты, текст, и я его спела. И потом в течение всех четырёх лет работы Мулявин не сделал мне ни одного замечания, не попросил что-то изменить, спеть как-то иначе.

Он был очень весёлым, всегда шутил. Сейчас вспоминаю: боже, сколько было этих историй! Конечно, ребята знают больше, а мне запомнилась одна. Мулявин вдруг говорит: "Ах, как я "Вологду" люблю!" Я удивилась – относилась к этой песне как к слишком лёгкой для "Песняров", мне нравились их песни более глубокие и романтичные. Спрашиваю: "А почему именно "Вологда"? Слышу ответ: "Да потому что это единственная песня в программе, в которой я не участвую и могу выйти за кулисы и покурить!" И эти остроты из него сыпались всё время. Особенно когда он работал с вокалистами. Борткевичу, по-моему, он дважды сказал: "Ну, сними прищепку с носа!" Лёня в какой-то песне запел слегка в нос. Но всё это было абсолютно безобидно. Кроме того, слушались Мулявина беспрекословно. "Песняры" – это его тема, его идея, детище, и он там правил. Абсолютно спокойно, и, на мой взгляд, даже красиво".

И ведь, что интересно, ансамблей ближе к 70-м годам прошлого столетия появилось немало. Они, без преувеличения, росли, словно грибы после дождя. Это не говоря о тех, которые организовывались при городских, районных домах культуры (ДК), домах офицеров советской армии (ДОС) и домах офицеров флота (ДОФ), сельских клубах. Более того, в каждом ресторане или кафе имелась своя группа. Впрочем, практически во всех учебных заведениях страны существовал свой ансамбль. В таковом вашему покорному слуге довелось быть солистом.

В Хабаровске, в 1976 году, двадцатилетним молодым человеком я попал в ВИА педагогического училища. Репетировали мы где придётся: в зрительном зале, в музыкальном кабинете, в общежитии, в бытовой комнате, но чаще – у нашего руководителя Анатолия Краковского на квартире в послеобеденное время, до того момента, пока кто-то из его родителей не возвращался с работы и без лишнего шума не выпроваживал нас на улицу. И всё же основную часть репертуара закордонных групп "Битлз", "Криденс", "Уриа Гип" и других мы успели "снять" с магнитофонных лент у Толика на квартире. Другого пути просто не было. Порой на наши скромные стипендии мы складывались и покупали "пласт" на городской барахолке, записанный фирмой грамзаписи "Балкантон". С советским репертуаром было много легче по той причине, что "Апрелевская" и Ташкентская фирмы грамзаписи выпускали большими тиражами пластинки как на 78 оборотов, так и "долгоиграющие" на 33 оборота.

Впрочем, песню битлов "Гёрл" ("Девушка") мы пели на танцах по субботам на "английском" языке, вернее, по-русски, то есть так: на листе бумаги Толик печатными русскими аршинными буквами выводил слова первого куплета, следом такими же гигантскими буквами – припев. В то время мы могли лишь мечтать о качественной аппаратуре. Порой колонка выходила из строя в самый ответственный момент, и под весёлое мигание разноцветных ламп приходилось на ходу втыкать штекер в магнитофон и через него пускать звук ритм-гитары, а саму колонку использовать под микрофон. Ладно, с этим мы как-то справлялись, а вот когда слова песни напрочь вылетали из головы, не помогала даже бумажная подсказка. Я замолкал, напрягая извилины, силясь вспомнить слова, а ребята раза два или три проигрывали мелодию без припева. Зал, понятное дело, думал, что мы "выёживаемся", набиваем себе цену, но это было далеко не так. В итоге после нескольких срывов и разговора с секретарём комсомольской организации мы вообще отказались от исполнения на нашем "английском" языке. Например, битловскую "Девушку" я исполнял на чистом русском. Дело в том, что сильно помог нам великолепный Валерий Ободзинский. Он записал на пластинку в 78 оборотов эту тему в русском переводе, и пластинка разошлась огромным тиражом по всей стране. Слова до сих пор помню: "Я хочу вам рассказать, как я любил когда-то, правда, это было так давно…" Дальше в таком же духе и припев: "О, девушка, о, девушка…" И, доложу я вам, дело пошло. Песню заказывали на танцах не один раз.

Удивительно, но поющих в нашей группе было всего двое: ваш покорный слуга и Толик Краковский, известный в Хабаровском крае вратарь. Саша Сазонов, легкоатлет, играл на ритм— и соло-гитаре. Толик вёл бас. К сожалению, не помню парня, который сидел за ударной установкой, он являлся школьным другом Краковского, но работал на концертах, как говорится, до седьмого пота. Все мы носили длинные волосы, батники с широченными воротниками и расклешённые брюки. Всё это приобрели не сразу, постепенно. Администрация училища предоставила нам полную репертуарную свободу.

Впрочем, повлияло одно очень важное обстоятельство: когда Толик поступал на 1-й курс, он написал сочинение на тему Пушкинского "Евгения Онегина", лишнего человека, но не прозой, а поэтической строкой. Помню, преподаватель русского языка и литературы восхищалась этим произведением и постоянно приводила Толика нам в пример. В общем, его уважали как литератора и как музыканта. Он говорил, что не окончил музыкальную школу по причине увлечения футболом. Будучи студентом, Толик исчезал на месяц, и, приезжая, сдавал зачёты и экзамены экстерном, в то время как мы упорно пробивали путь к знаниям заучиванием. Как стало известно позже, он играл за ванинский "Водник" на первенство края и числился в порту докером, получая не только зарплату, но и премиальные за выигранный матч. А клуб довольно громко звучал на всех уровнях. Однако это скрывалось от администрации учебного заведения. Толик умел не только хорошо учиться и играть в футбол, но и постоянно приносил на репетиции новые струны, микрофоны, усилители, колонки. Всё это он явно покупал на заработанные футболом деньги.

Какое-то время мы держались на "Весёлых ребятах", "Самоцветах", "Цветах", и, конечно же, на ранних "Песнярах". Понятно, что Толик "снимал" только мелодию, пели же мы по-своему. Не имея музыкального образования, исполняли песни на два голоса, и порой попадали в тему. Обидно, что тогда магнитная лента была непрочной, и, когда её многократно использовали, она просто-напросто осыпалась. Другая, двудорожная, более прочная лента, после перезаписи эхом повторяла предыдущую песню. И это тоже несколько огорчало. Было бы сегодня интересно послушать репертуар прошлого нашей маленькой музыкальной группы…

Впрочем, сказать, что нам разрешалось петь всё, что душе угодно, – значит слукавить. Эти бонусы приходилось отрабатывать на конкурсах художественной самодеятельности, когда вместе с другими студентами мы пели со сцены песни о любви к Родине, природе, патриотизме. Конечно, и лирика была на концертах. Эту нагрузку мы стоически выдерживали. Помню, на конкурсе патриотической песни приготовили большую музыкальную композицию, посвящённую подпольной комсомольской организации "Молодая гвардия". Я запел: "Кто там улицей крадётся, кто в такую ночь не спит, на ветру листовка вьётся, биржа чёрная горит…" Хор подхватил припев. Помню, волновался сильно, да ещё на тренировке и горло застудил. И всё же через силу, но спел… Комсомольское руководство после этого смотра сразу повернулось к нам лицом, предоставило инструменты и место для репетиций. Был другой случай, когда нас заметила на концерте преподаватель музыки и предложила заниматься постановкой голоса. После прослушивания почему-то остался я, и, честно скажу, растерялся. Толик сразу сообразил, что это дело стоящее, и буквально притащил меня на первое индивидуальное занятие в музыкальный класс. И начались мои мучения: через день, в аккурат за час до начала лыжной тренировки, мне ставили голос. Не знаю, чем бы закончилась эта процедура, но как-то зимой я вернулся с соревнований в общежитие и понял, что приморозил горло. Кроме сипения, ничего не мог выдавить из себя. На следующий день таким и пришёл к педагогу. Женщина, естественно, заохала и порекомендовала тщательно лечиться мёдом, молоком и тёплым чаем. Этим мои занятия по постановке голоса и завершились. На вечере Толик дал мне маракасы и сказал, чтобы я молчал, петь будет он, а моя очередь придёт позже. Так и сделали. Он поведал мне "секретную" информацию о том, что педагог была заслуженным деятелем искусств, и её рекомендация дорогого стоила. По этой причине нам разрешалось многое на эстрадном поле. Однако всему когда-то приходит конец. Мы защитили дипломы и распределились кто куда…

Недавно от однокурсника узнал, что Толика давно нет на этом свете, Саша вышел на пенсию, а других участников, промелькнувших в нашем ВИА, память, увы, не зафиксировала. Жаль, конечно, но что есть, то и есть…

Продолжение следует

«Прогресс Приморья», № 42 (555) от 01.11.2019 г.

Семён Марков

Добавить комментарий

Опрос:

В каком состоянии, по-вашему, находится машиностроение Приморского края?

Архив