Трудная победа в небе

Вторая мировая война. Для людей, принимавших в ней участие, переживших ту катастрофу, она так и останется смыслом жизни или самым значительным её событием.

Я представляю поколение, родившееся всего лишь за два года до её начала, но успевшее в полной мере уже осознанно испытать на себе все тяготы военного лихолетья. Мы, дети того времени, росли в землянках и подвалах, обретая сознание под гул артиллерийской канонады и взрывы авиабомб. Наши детские игры проходили в ещё не убранных от следов войны окопах. Россыпи патронов и неразорвавшиеся снаряды были нашими игрушками, а останки погибших спокойно воспринимались как данность реального времени. Холод и голод были нашими постоянными спутниками. Мы жили на этой войне, рано взрослея.

Нашими первыми кумирами становились "наши" — бойцы и командиры Красной Армии, сумевшие победить ненавистного врага и освободить родную землю. Мы росли и воспитывались на фильмах военного времени: "Она защищает Родину", "Секретарь райкома", "Молодая гвардия", "Нашествие", "Третий удар", "Сталинградская битва", "Падение Берлина" и других.

Мы быстро мужали и уже в четвёртом классе определились с выбором профессии. Конечно же, все мальчишки, мои одноклассники, твёрдо решили стать военными лётчиками. Чему в немалой степени тогда способствовал приезд к нам, в рабочий посёлок, нашего земляка, прославленного советского аса, трижды Героя Советского Союза Ивана Кожедуба.

Однако жизнь распорядилась иначе. Только одному мне улыбнулось счастье осуществить мечту своего детства — окончив военное лётное училище, я стал таки лётчиком и долгие годы верой и правдой служил легендарному авиазаводу "Прогресс", лидирующему сегодня среди предприятий, входящих в ПРО СМР. Тем не менее, верны нашим детским идеалам остались ещё два моих одноклассника. Женя Медведенко, капитан второго ранга, командир атомной подводной лодки, служил на Северном флоте. Коля Кобец, подполковник морской пехоты, закончил службу преподавателем военного училища. Мы были патриотами своей Родины и свято верили в силу нашего оружия, способного сокрушить любого врага. Мы вместе с нашими отцами были победителями.

Шло время. Однажды оно потребовало перемен, и в стране началась перестройка. Достоянием гласности стали многие ранее закрытые для широких масс политические события, секретные международные соглашения, попытки пересмотра оценки итогов Второй Мировой. Достоянием гласности стали не только наши потери (о победах мы знали всегда), но и военные успехи нашего ненавистного врага.

Именно тогда в нашей стране впервые прозвучало имя самого результативного аса Второй Мировой, немецкого лётчика-истребителя Эриха Хартмана, сбившего 352 самолёта противника, 345 из которых были советскими.

Страна была в шоке. Лично я испытал такое чувство, будто мне прилюдно влепили пощёчину. Ведь в нашем сознании бетоном было залито сталинское "Летать быстрее, выше и дальше всех!".

А началось всё в победном 1945, когда был подписан акт о капитуляции "третьего рейха". Именно тогда стали доступными и получили огласку послужные списки немецких лётчиков-истребителей, по количеству побед которые на порядок превосходили своих противников, и мир понял, с каким жестоким и опытным врагом пришлось столкнуться ВВС союзников в суровом небе войны.

Будучи уже тяжело больным, маршал авиации Е. Савицкий, по рассказам близко его знавшего лётчика-истребителя С. Грибанова, три ночи не спал после того, как ему в руки попала маленькая книжонка на английском, рассказывавшая о боевых действиях ВВС союзников против фашистской Германии.

— Вот, смотри, — и маршал, по словам С. Грибанова, полистав страницы, ткнул пальцем в список 25 советских лётчиков, лично сбивших в годы войны более 30 самолётов противника. Страна знает своих героев, тем не менее, назовём хотя бы некоторых из них:

И. Кожедуб — 64 самолёта;
А. Покрышкин — 59;
Н. Гулаев — 57;
Г. Речкалов — 56;
К. Евстигнеев — 53;
Б. Сафонов — 30.

— А теперь сюда, — и маршал взволнованно указал на другой список, у нас в стране, как оказалось, не известный даже таким крупным военачальникам, как он сам. В этом списке перечислялись имена 34 немецких асов, из которых каждый(!) имел на своём счету более 150 сбитых самолётов противника. Теперь эти имена достаточно хорошо известны, во всяком случае, в авиационных кругах. Вот некоторые из них:

Эрих Хартман — 352 самолёта;
Герхард Баркхорн — 301;
Гюнтер Ралль — 275;
Отто Киттель — 267;
Вальтер Новотны — 258;
Петер Дуттман — 152.

Маршалу было о чём переживать. Ведь получалось, что целый авиакорпус, которым он командовал и который уничтожил за всю войну 1653 немецких самолёта, проиграл шестёрке немецких асов (Хартман, Баркхорн, Ралль, Киттель, Батц, Новотны), сбивших за это же время 1695 наших!

Считаю необходимым сразу сделать оговорку относительно неутихающих споров о достоверности приводимых сведений по числу побед немецких асов. Сначала даже наши союзники с недоверием отнеслись к этим цифрам. Однако, после серьёзной исследовательской работы выяснилось, что, хотя преувеличение на войне всегда имело место, послужные списки немецких экспертов — так сами немцы называли своих асов — всё же заслуживают доверия, т.к. приводимые данные подвергались тщательной проверке перед их подтверждением. Да и Рыцарские кресты с дорогими прибамбасами (Мечи, Дубовые листья, Бриллианты) за просто так не выдавались: если в первый период войны пилот получал эту награду за 40-50 побед, то в 1943 году планка была поднята до 150.

Окончание следует.

«Прогресс Приморья», № 34 (297) от 28.08.2014 г.

Анатолий Бортник

Добавить комментарий

Опрос:

В каком состоянии, по-вашему, находится машиностроение Приморского края?

Архив