Пацифист Дядя Хэм и гуманист Альберт Эйнштейн

Недавно миру стали известны имена новых нобелевских лауреатов, которые, по мнению высокой комиссии, достойны таковыми быть. Редакция газеты ПРО СМР "Прогресс Приморья", публикуя ряд материалов геополитического характера, в ряде статей упоминала о недовольстве Дяди Сэма, эдакого всевидящего ока Соединённых Штатов Америки, в котором сегодня отчётливо прослеживается нынешний президент страны Барак Абама, перенявший привычки виртуального Дяди Сэма, вернее, претендующий на его место. Только не виртуальное, а реальное — место господина мира, которого в своё время "заочно" как борца за мир во всём мире сделали нобелевским лауреатом.

С годами землянам стало ясно, что это награждение не более чем аванс за то, что случилось на планете в последние годы — бесконечные войны, этнические конфликты, геноцид. Этому способствовала политика США, завуалированная во время холодной войны и ничем не прикрытая в уходящем году. И всё же среди прежних нобелевцев есть настоящие. На Западе о них говорят редко, по понятным причинам, но мы — в России и, думается, о некоторых ярких личностях, которые выступали за мир, против фашизма и позиций своих не меняли ни при каких обстоятельствах, стоит помнить.

Великие люди

В 60-е годы прошлого столетия практически в каждом жилище, будь то геологическая палатка или уголок студенческого общежития, рядом висели два портрета. На одном изображён бородатый, на другом — лохматый. Один и другой — в свитере. Хэм (так тогда любовно называли Хемингуэя в молодежной среде) и Альберт Эйнштейн притягивали молодые умы новыми возможностями и духом свободы. Оба будоражили мозг, открывали новые горизонты. Это были своеобразные иконы шестидесятников. Взглянув на эти изображения, люди сразу чувствовали себя единомышленниками. Потом, когда наступило время застоя, те же лики напоминали о верности идеалам юности. Хемингуэй был долгие годы полузапрещенным за пацифизм. И, пожалуй, за то же самое власти недолюбливали Эйнштейна. Вяло, но издали тогда пятитомник великого Альберта и двухтомник Хэма. Тонкости теории относительности вынесем за скобки. Главное — что нет абсолютного и всеобщего времени и пространства. Мир раскололся, как зеркало, на мириады зеркальных осколков. И таков же мир Хемингуэя.

Гертруда Стайн когда-то сказала ему: "Вы — потерянное поколение". Термин прижился, однако, если вдуматься, то это полная галиматья. Это Хемингуэй-то потерянный?! Если для кого он и был потерянным, то разве что для разного рода идеологов, вгоняющих всех в параграфы своей веры. Хэм верил только в себя. Однажды появились сообщения, что он был нашим советским агентом, что вполне вероятно. Дядя Сэм выгнал дядю Хэма за пределы своей империи только за то, что тот был против войны и насилия.

Призвавшись на Первую мировую, молодой Хемингуэй получил серьёзное ранение и был списан в запас. Именно тогда он понял, что такое война. По большому счёту, и писать-то он начал, пережив в молодые годы стресс в той бесчеловечной мясорубке. Жил в Париже и даже на коммунистической Кубе, где его, конечно, никто ни в чем не стеснял. Он был государством в государстве, независимо от места проживания. В Париже он пишет "Праздник, который всегда с тобой". В Испании — огненную "Фиесту". В Африке — "Снега Килиманджаро".

Хэм любил творчество русского писателя Тургенева, хорошо его знал и часто в Африке цитировал отдельные места из "Записок охотника". Он, американец, любил Чехова за лаконичность, Тургенева — за природность и красоту стиля, но прежде всего был самим собой. Он занимался боксом, управлял самолётом, любил сафари. Открыватель односложных диалогов и монологов, он в прозе нашел тот телеграфный стиль, о котором грезил футурист Маринетти. Энергетический ток исходит от каждого междометия.

Но главное открытие Хэма — суверенитет личности. Он создал в своей прозе государство двоих. В его прозе царствуют Он и Она с большой буквы. Фрейд со своим Я и Оно здесь третий лишний. Никаких нудных самокопаний и психологических глубин. Отсюда знаменитое сравнение с айсбергом, где на поверхности высказывания только вершина, а главное — в глубине под водой. О чем бы и о ком бы он ни повествовал, их всегда только двое, может, трое. Старик, море и большая рыба — это тоже своего рода треугольник. Человек, природа и космос. Он победил природу — большую рыбу и растворился в космосе-море. "Старик и море" — это поединок со смертью.

В конце 1970-х мода на Хемингуэя сменилась модой на Пруста. Всех потянуло к сложности и аристократизму чувств. Вышли из моды геологи у костра — главные читатели Хемингуэя. Пришли лобастые ниишники из научно-исследовательских лабораторий. Рыбак, охотник, воин Хемингуэй отошел на второй план. Потом лопнули НИИ. Люди перестали читать и Хэма в свитере грубой вязки, и эстетствующего Пруста. Забыли и теорию относительности Альберта Эйнштейна. Сегодня об этом говорят даже с эдаким пренебрежением. Книг, дескать, не читаю, а теорию относительности не понимаю.

Но Хемингуэй как культовая фигура остается в контексте времени прежде всего как победитель. Победил войну, победил любовь, победил свою смерть. Сколько рому он выпил, сколько сигарет выкурил, сколько раз влюблялся! Но все это не стоит и одного абзаца "Фиесты" или страницы "Прощай, оружие!" — в каждом слове мощь нерасщепленного атома.

Увы, самый мужественный писатель ХХ века сегодня не в моде. Маркиз де Сад, Захер-Мазох, Зюскинд вряд ли составят компанию Хэму, пышущему духовным здоровьем. Но когда пройдет пресыщение пресыщением, всем захочется натуральной пищи, прозы Хемингуэя и теории относительности Эйнштейна. Тем более что в контексте последних событий в мире, где идёт ожесточённая информационная война против России, а в США полиция разгоняет манифестантов в тех штатах, где живут преимущественно чернокожие, эти два великих человека являют собой объединяющее начало, которого так не хватает людям, живущим на планете Земля.

«Прогресс Приморья», № 49 (312) от 11.12.2014 г.

Подготовил Марк Сергунин

Добавить комментарий

Опрос:

В каком состоянии, по-вашему, находится машиностроение Приморского края?

Архив