Небо, самолёты, лётчики

В детстве, как и большинство мальчишек, я мечтал стать лётчиком.

На нашей узловой железнодорожной станции Хутор-Михайловский, что на Сумщине, останавливались все поезда, идущие из Москвы в южном и юго-западном направлениях. В первые послевоенные годы, когда было налажено нормальное железнодорожное сообщение, наш поселковый народ постоянно выходил к воскресным вечерним пассажирским, людей посмотреть и себя показать. Это было одним из немногих развлечений, которым баловали себя уставшие от войны люди. Неспешно прогуливаясь по перрону среди столичных пассажиров, они ненадолго забывали о своей послевоенной неустроенности. Но поезд уходил, и их воображаемое счастье кончалось.

Ходил к поездам и я. Но у меня была иная цель. Среди пассажиров я взволнованно высматривал военных в лётной форме. Тогда для меня это была, пожалуй, единственная возможность хоть как-то соприкоснуться с авиацией. Познакомившись однажды с одним молодым капитаном, я настолько поразил его своим страстным желанием летать, что он решил взять меня к себе. Он был лётчиком-инструктором Борисоглебского лётного училища и жил один. Но не сбылось — до окончания школы мне оставалось целых три года.

Тогда же я впервые увидел в небе стремительный МиГ-15. Громовержцем пронёсся он над нашим посёлком, мгновенно вернув меня в детство. Голубая мечта моей юности, он отныне будет легко и уверенно нестись ввысь на страницах моих школьных тетрадей, не оставляя сомнений в решимости следовать избранному пути.

А ещё я любил тогда заплывать на середину нашего поселкового пруда, переворачиваться на спину и смотреть в непостижимую пустоту бездонного неба, яркая синева которого переходила в такую же безбрежную зеркальную гладь воды вокруг. Боковое зрение почему-то отказывалось фиксировать уютный берег с плакучими ивами, и в душе под сердцем появлялся незнакомый ранее адреналиновый холодок, который страшил и притягивал одновременно. Я тогда ещё не знал, что с этим чувством, пугающим и радостным, похожим на тревожную эйфорию, мне уже не расстаться никогда.

ХВАУС

Но вот закончена школа. Сколько ни обивал я пороги военкомата, направление в лётное училище получить не удалось. Как оказалось, в то время в стране действовала централизованная система подготовки кандидатов в курсанты военных лётных училищ аэроклубами ДОСААФ.

— Есть разнарядка в Харьковское военно-авиационное училище связи (ХВАУС). Пятая-"А" лётная норма питания, фуражка с "крабом", кожаная куртка и унты — чего тебе ещё надо? И летать будешь…

Но я уже понимал, что, окончив ХВАУС, сам летать не буду никогда. Училище выпускало техников по РЭСОС (радиоэлектроспецоборудованию) и на лётном факультете — начальников связи авиаэскадрильи самолётов Ил-28 и Ту-16. Проще — на самолёте комэска вместо срочника стрелка-радиста летал офицер. Он же выполнял функции командира огневых установок эскадрильи.

Выбора не было. Это позже я поверю в судьбу и в то, что мой путь — в небе, а не на земле. А тогда я поехал в Харьков.

Училище располагалось на Холодной горе, что звучало интригующе. Абитуриентов понаехало много, был большой конкурс — радиоэлектропрофиль вуза обещал престижную гражданскую специальность. Трезво оценив свои силы, я понял, что шансов у меня мало. А тут ещё по ночам стали нас привлекать к работам по прокладке трамвайных путей. Чтобы уйти от этого, я вспомнил о своём умении неплохо рисовать и на очередном построении выразил готовность оформлять учебные пособия на цикле тактики. Когда меня попросили сделать отдельно два хороших рисунка, я понял, что мной заинтересовались. Я очень постарался и выдал им в подробностях МиГ-15 и Ту-16 с указанием калибра пушечного вооружения, отчего офицеры откровенно пришли в изумление: откуда пацану известны закрытые данные? И невдомёк им было, что я жадно, буквально по крупицам, где только мог собирал для себя всё, что касалось авиации. Причём делать это в условиях царящей тогда тотальной секретности было чрезвычайно сложно. Но тем более значимым оказалось моё творчество — рисунки пошли в приёмную комиссию и сыграли свою роль: после посредственной сдачи экзаменов я был зачислен курсантом в числе первых. Знать, зря ругал меня в детстве отец за рисунки "ястребков" в школьных тетрадках, вот как пригодилось!

Уже почти два месяца я — курсант ХВАУСа. И вдруг неожиданное построение всего курса. В напряженной тишине зачитывается приказ главкома ВВС П.Ф. Жигарева: лётный факультет ликвидировать, обучение и выпуск производить по специальности "техник по РЭСОС" (радиоэлектроспецоборудованию). Курсанты непризывного возраста могут просить об отчислении, остальным — продолжить обучение по новой программе. Несогласным призывного возраста — дослуживать в караульной роте.

До сих пор помню, как тяжело дышал строй. Кажется, для всех это был первый крутой поворот судьбы. Сколько их ещё будет? Тут же началась агиткампания по бесперспективности полётов "задом наперёд" (а значит, и жалеть нечего!), и она дала свои результаты. Из всего курса (150 человек) на отчисление пошло только 5 отчаянных фанатов, в числе которых первым был я. Получив гражданскую одежду, будто специально припрятанную на такой случай, уже к вечеру мы оказались за КПП так и не ставшего для нас родным училища.

Кстати, вы никогда не ходили в тонких кожаных тапочках по асфальту? И не вздумайте. Уже через 3-4 часа в ваши пятки будто бы кто-то начнёт вбивать гвозди. Два дня я ходил по Харькову на цыпочках, а помню всю жизнь.

Одолжив у двоюродного брата, слушателя ХВАИВУ, немного денег, долго не думая, я сел на поезд и поехал в Кировоград, где была школа первоначального обучения лётчиков — ВАШПОЛ. Не знаю, на что я рассчитывал, ведь и набор, судя по времени, закончился, но душа упрямо вела туда, где учат летать. Авось удивятся да примут. Нет, не удивились.

— Ты не первый. Ищи аэроклуб, парень!

Домой ехал зайцем и впроголодь — деньги закончились. Одет был легко, и осенние холода проникали, казалось, в самую душу. "Как встретят дома?" — не давала покоя тревожная мысль. Хотя предугадать было несложно — в семье, кроме меня, росли ещё два моих младших брата. Жили бедно, поэтому отец, бывший, кстати, радиоэлектротехником, к моему решению отнёсся крайне отрицательно. Но я уже побывал "в людях", и в моей душе успели взойти ростки свободы и самостоятельности. Выбрав ближайший областной центр, где был аэроклуб (им оказался Брянск), я уехал туда.

Аэроклуб

В аэроклуб меня приняли. Осталось устроиться на работу, ведь денег в семье хватало только на житьё, отныне кормить себя я должен был сам. Но здесь меня подвёл возраст — 17-летнего на неполный рабочий день нигде не брали. Куда только я не обращался! И вдруг осенило: "Комсомольцы — на самолет!", "Комсомол — шеф авиации!". Кто не помнит эти лозунги предвоенных и послевоенных лет! В Бежицком (пригород Брянска) горкоме комсомола выслушали меня с интересом, прониклись и попросили прийти завтра. На следующий день я с путёвкой горкома комсомола словно на крыльях летел на Брянский вагоностроительный завод. Но преждевременной оказалась радость: на завод не взяли — возраст. Комсомольские чинуши формально отработали своё участие, упрекнуть их было не в чем. Но и толку от них никакого.

Все мои планы рушились. Первый снег, медленно валивший крупными хлопьями, не доставлял радости. Хотелось есть. Чувство безысходности, охватившее меня, подкатило комом к горлу, и я, не выдержав, заплакал. Прошло столько лет, теперь можно в этом сознаться. Как и в том, что лётчиком я стал не благодаря, как у нас было принято считать, а вопреки — уж слишком часто судьба испытывала на прочность. Мне повезло, а сколько ребят сломалось, так и не сумев дотянуться до неба.

Я шел мимо железнодорожной станции, безучастно глядя, как всё вокруг покрывается белым пуховым одеялом. Сквозь снежную пелену взгляд выхватил несколько женских фигур — это была бригада путевых рабочих. "А вдруг!" — мелькнула в голове спасительная мысль, и я направился к этим матерящимся тёткам, одетым в солдатские фуфайки. Чем ближе я к ним подходил, тем роднее они мне становились.

Так неожиданно улыбнулось счастье. На следующий день я был принят рабочим по ремонту железнодорожных путей, где проработал пять месяцев, вплоть до перевода на стационарный курс обучения в Брянском областном аэроклубе. С тех пор День авиации для меня немыслим без Дня железнодорожника, и наоборот. Я их всегда отмечаю вместе. Два раза в год.

Всю зиму на "железке" забивал "костыли" в шпалы и получал 30 рублей в месяц. На кашу хватало, но без масла, а ведь весной предстояло пройти ВЛЭК (врачебно-лётная экспертная комиссия)… Купил рыбий жир и начал пить по утрам по столовой ложке натощак. Как вспомню сейчас эту гадость… Б-р-р!.. Трудное было время.

С детских лет не верил гадалкам и предсказателям. Но однажды произошел случай, сильно пошатнувший мои убеждения. Как-то вечером нестерпимо захотелось есть. Я зашел в ресторан пригородной железнодорожной станции, где работал на путях, и заказал гречневую кашу и чай. Напротив меня сидел мужчина лет 40 с палочкой, по виду — фронтовик. Он внимательно, как бы изучающе, рассматривал меня. И вдруг неожиданно, заказав кружку пива, настойчиво убедил меня выпить. Это была, кажется, первая кружка пива в моей жизни, но запомнилась не она, а сказанное этим человеком: "Ничего, паренёк! Сейчас тебе трудно, но пройдёт три года, и у тебя будет всё: и деньги, и девочки, и любимая работа".

От пива на голодный желудок кружилась голова, но слова его врезались в память крепко. И точно: в 1960 году я закончил лётное училище, в кармане было первое лейтенантское жалование, а рядом находилась красавица-студентка, ставшая впоследствии моей женой… Наверное, это стечение обстоятельств, но так было.

До сих пор с теплом и признательностью вспоминаю начальника Брянского областного аэроклуба ДОСААФ, Героя Советского Союза подполковника Аполлона Яковлевича Лагерева, личное участие которого сыграло решающую роль в моей судьбе. Это по его настоянию я был направлен в Балашовское военное авиационное училище лётчиков.

Первое построение курсантского состава аэроклуба в далёком 1956-м. Перед строем — начальник аэроклуба подполковник А. Я. Лагерев. Поздравив нас с зачислением, он сказал: "Надеюсь, вы все пришли в авиацию по зову сердца. А это значит, что отныне вы относитесь к той редкой категории людей, которые служат избранному делу не из-за денег, а по призванию". Всю жизнь помню эти слова.

Здание аэроклуба — угловой дом с колоннами недалеко от центра Бежицы, пригорода Брянска. Рядом — железнодорожный переезд и вокзал пригородной станции. В конце марта нас переводят на полное гособеспечение с проживанием в аэроклубе. В актовом зале убираем кресла и ставим железные койки. Старшиной аэроклуба назначен я — начальство, вероятно, учло мою "службу" в ХВАУСе. Назначение неожиданное и лестное.

Продолжение следует

«Прогресс Приморья», № 19 (333) от 21.05.2015 г.

Анатолий Бортник

Добавить комментарий

Опрос:

В каком состоянии, по-вашему, находится машиностроение Приморского края?

Архив