 |
 |
||||
 Форум
 ТВ программа
|
|||||
|
|
Небо, самолёты, лётчики Тема авиации всегда будоражит умы читателей газеты Приморского регионального отделения Союза машиностроителей России "ПП". Когда о её исторических вехах пишет человек, который практически всю сознательную жизнь отдал небу, интерес возрастает вдвое и хочется читать ещё и ещё, тем более что профессиональный лётчик и пишет профессионально. Думается, молодёжи обязательно нужно знать наших авторов, которым есть что рассказать — о небе, самолётах, лётчиках. Итак, продолжаем. ПолётыПотом успокоился и говорит: "Ну как, не тошнит?" Я со смехом оборачиваюсь и показываю большой палец: "Уж очень мне понравились ваши перегрузочки, так бы и летал целый день". Он ухмыльнулся, видит, что чувствую себя нормально, и пошёл на посадку. Даже вылезти из кабины не дал, передаёт меня Яготинцеву. Я обрадовался, потому что этот инструктор никогда не кричит и в воздухе говорит спокойно. Взлетаем. Я, как всегда, прошу 3-ю зону, что над Глаженкой. Там у меня, как ты знаешь, жила Зоечка, завклубом Глаженки. Зону заняли, Яготинцев даёт задание. Кручу бочки, боевые, полупетли, в общем, весь комплекс. Что коряво получается, шлифую. Чувствую, Яготинцев мной доволен, на душе радостно. После посадки меня отдают на проверку и сразу — на зачёт. Успешно выдерживаю зачёт, особенно довольны моим полётом по кругу. Вечером собираем пожитки, чтобы съездить домой, попрощаться…". Вот такое замечательное письмо, вернувшее меня в юность, к счастью, сохранилось в моих бумагах. Много воды утекло с тех пор, много было интересного в лётной жизни, многое уже и забыто, но первые в жизни полёты в весеннем брянском небе остались со мной навсегда. И нет для меня в памяти ничего дороже моих первых лётных друзей и того времени, когда наша юность впервые дотянулась до неба! Пройдёт 55 лет. Однажды, осваивая компьютерные технологии и общение в социальных сетях, встречу я на своей страничке одно подзабытое имя из того далёкого прошлого — Эрнст Шведков. Волнуясь, достану старые аэроклубовские фотографии и сравню на одной из них стоящего рядом крепыша с фотографией своего гостя на страничке. И пойму, насколько безжалостно время меняет наш внешний облик. Но нет худа без добра — тем более приятной окажется наша общая верность юношеским идеалам. В силу обстоятельств Эрик не станет профессиональным лётчиком, но вся его жизнь будет связана с авиацией, с авиационной профориентацией и подготовкой подрастающего поколения. О многом поговорим мы с ним по скайпу. Вспомним друзей. Вспомним то незабываемое и счастливое время, когда мы впервые взлетели в небо. И даже посетуем на то, что жизнь, оказывается, коротка, а полетать ещё так хочется… Из всех выпускников нашего отряда Брянского аэроклуба 1957 года, попавших в Балашов, лишь мы с Анатолием Гудковым, пройдя всевозможные реорганизации и прополки курсантского состава, окончим училище. Ваня Быков, Алексей Власов, Юра Канев, Анатолий Шумачёв, Лесков, Прыдня, Завадский, Семенихин и многие другие — где вы, тогда впервые начавшие свой путь в небе?.. Балашовское военное авиационное училище лётчиковВ аэроклубе мы успели отлетать лишь половину программы КУЛПа, когда интенсивные полёты были прерваны досрочным направлением в военные учебные заведения. Наконец сбылась моя мечта: сдав экзамены, я был зачислен курсантом Балашовского военного авиационного училища лётчиков. Кстати, экзамены поразили своей демократичностью. Особенно в сравнении с ХВАУСом. Самым строгим испытанием была мандатная комиссия (анкета, собеседование). Вот её-то и не прошёл мой лучший аэроклубовский товарищ, окончивший спецшколу ВВС, фанатично влюблённый в небо Ваня Быков. Зная его, мы все очень переживали и сочувствовали ему. Позже он писал мне в училище, что после возвращения в аэроклуб, закончив полностью учебно-лётную программу на Як-18, уехал летать в УТАП (учебно-тренировочный авиаполк) в Возжаевку на Як-11. До сих пор сожалею, что не удалось сохранить нашу дружбу — люди, беззаветно преданные авиации, такие, как Ваня Быков, мне всегда были близки и дороги. История Балашовского высшего военного авиационного училища лётчиков им. Главного маршала авиации А. А. Новикова начинается с 1930 года, когда в этом небольшом провинциальном городке Саратовской области была создана лётная школа гражданской авиации (ГВФ). В сентябре 1939 года, после прибытия в Балашов 27-й лётной школы ВВС из Читы, на базе лётной школы ГВФ была сформирована Балашовская военная авиационная школа, готовившая лётчиков на скоростной бомбардировщик СБ, а с осени 1941 — на штурмовик Ил-2. В период нашего обучения (вторая половина 50-х) училище выпускало лётчиков на самолёты Ли-2 и Ил-14 для дальней и транспортной авиации ВВС. Причём программа подготовки лётного состава для дальней авиации (Ту-16 и Ту-95) была особой и заслуживает отдельного внимания. В начале шестидесятых пассажиры "Аэрофлота" нередко приходили в недоумение, наблюдая в составе экипажей гражданских лайнеров молоденьких лейтенантов ВВС, летавших в качестве вторых пилотов. В действительности лейтенанты летали лётчиками-стажёрами, нарабатывая бесценный опыт интенсивных полётов по трассам "Аэрофлота", что было так необходимо для их дальнейшей лётной деятельности в составе экипажей дальней и стратегической авиации. Училище — закрытый военный городок с несколькими офицерскими домами, большим и красивым корпусом учебно-лётного отдела (УЛО), Домом офицеров, солдатскими и курсантскими казармами, гауптвахтой и иными служебными постройками. Рядом — аэродром со штабом воинской части и другими сооружениями. Наш аккуратный военный городок, кроме своего профильного назначения, ещё играл роль одного из основных центров культурной жизни провинциального Балашова. Мне всегда вспоминается большой зрительный зал Дома офицеров с очень приличной акустикой, где я впервые вживую услышал и полюбил симфоническую музыку. На всю жизнь запомнились шефские культурные связи нашего училища с Балашовским педагогическим институтом — его красивые студентки были постоянным украшением наших танцевальных вечеров в Доме офицеров. Где, кстати, я и познакомился со своей будущей женой… Мы учились в мирные годы, когда наряду с профессиональной учебно-лётной подготовкой большое внимание уделялось и общему развитию будущих офицеров. Нам преподавали английский язык. Помню, нас даже учили, как правильно садиться на стул: пластично, не спеша, с достоинством, сохраняя осанку. Не знаю, входило ли это каким-то образом в учебные программы, или это была инициатива начальника училища генерал-майора Н. Г. Афонина, но мы, курсанты, в душе были тронуты вниманием и заботой государства о нас. Мы понимали, что оно готовило из нас не только своих защитников, но и просто хорошо воспитанных и образованных людей, своих граждан. Распорядок дня был жёстким. После подъёма в любую погоду — физзарядка с основательной пробежкой. До температуры наружного воздуха -15° — с обнажённым торсом, ниже — в нательных рубахах. Туалет, завтрак и до обеда — занятия в учебно-лётном отделе. Дальше — по расписанию, счёт времени на минуты. Первый месяц я засыпал после отбоя раньше, чем моя голова успевала коснуться подушки. Но служба иногда доставала и после отбоя. — Рота, подъём! Учебно-боевая тревога! — Три часа ночи, но, казалось, и мёртвого поднимет такая команда. — Слушай боевой приказ, — продолжал громыхать старшина Середа перед строем. — На вокзале находится вагон угля, который заботливая Родина передала нашему училищу. Задача: до 08.00 силами личного состава эскадрильи выгрузить уголь, не допустив простоя нужного стране транспорта. Нале-во! Переодеваться шагом марш! В 8 утра мы, уставшие и чумазые от угольной пыли, через баню возвращаемся в казарму. Занятия отменяются, до обеда личный состав свободен. Хорошо-то как! Это было строгое время, когда, согласно приказу министра обороны Г. К. Жукова, военнослужащие количеством более трёх человек по территории части должны были передвигаться строем. Любое нарушение воинской дисциплины не оставалось без внимания. Кажется, не было дня, чтобы кто-нибудь из курсантов в порядке наказания не вскапывал обширный участок земли за казармой. Это был огород, с которого никто никогда не снимал урожай. А принадлежал он коменданту гарнизона, легендарному капитану Абову, имя которого знал весь округ. Этот офицер, являясь символом армейской строгости и педантичности, всегда был в отличной спортивной форме и неизменно забирал большинство призов на проводимых в округе спартакиадах. Старшина нашей эскадрильи Середа, имевший, как нам тогда казалось, своеобразное чувство юмора, также любил порядок: — Эскадрилья, равняйсь! Смирно! Слушай мою команду! На носу… — далее следовала длинная пауза. Курсанты озадачены. — … двадцатый съезд! — на выдохе заканчивал старшина. — Сегодня к Шевелюхину в тумбочку заглянул, а та-а-м … тво-о-ю мать! Шагом марш! Запевай! — И хор в 50 глоток: "…Варвара с мичманом дружила — Торпедный катер родила!.." Или вот на построении: — Курсант Меркулов! — Я! — Вы — дневальный. Заходите в казарму и видите: на подушке одной из коек стоят сапоги. Ваши действия? — Снимаю сапоги и ставлю их на пол. — Неправильно! В целях поддержания единообразия, которое является основой армейского порядка, вы должны на все подушки поставить сапоги. — Но… — Никаких "но"! Ведь когда вы снимите сапоги с подушки, что на ней останется? — Грязный след… — убитым голосом произносил курсант, сражённый железной логикой старшины. Бывший фронтовик, плотный, коренастый, с массивной общей орденской планкой на груди, старшина многое видел невооруженным глазом и, как-то, наблюдая за нами, ехидно заметил: — Если б знал Эйзенхауэр, какие у нас солдаты, давно бы войну начал… Но, несмотря на жёсткий контроль со стороны строевых офицеров, общая атмосфера в училище была вполне нормальной, я бы даже сказал, доброжелательной. А отношения между курсантами были крепко товарищескими — мы очень ценили дружбу, которая прошла испытание временем и продолжается до сих пор. Сейчас, вспоминая о прошлом, я могу утверждать: наши командиры любили нас. Может быть потому, что многие из них, пройдя войну и фронтовые дороги, просто не увидели детства и отрочества своих собственных сыновей. Училище обладало превосходной учебной базой и замечательным преподавательским составом. Бывший Главком ВВС, Герой России Пётр Дейнекин, закончивший БВАУЛ в 1957 году, в своей книге "Проверено небом" вспоминает: "…На первом курсе из наших учителей мне запомнился аэродинамик А. Г. Попов за разъяснение методики вывода учебного Яка из штопора. Причём ручку управления самолётом ему при этом успешно заменяла деревянная указка. Эти уроки засели во мне так крепко, что и через пятьдесят лет, когда мы с сыном вместе штопорили в учебных полётах, в моём сознании возникал образ Попова". Помню, прочитав это, я достал свой старый училищный конспект по аэродинамике Як-18 и в который раз на одной из страниц под своими записями прочитал: "см. п/п-к А. Попов (подпись) 10.11.57 г.". Подполковник А. Попов принадлежал к замечательной плеяде старейших преподавателей, учивших ещё довоенных лётчиков. Но на первом курсе училища нас ждало разочарование: мы снова должны были летать на том же Яке. Правда, программа лётной подготовки была гораздо обширней аэроклубовской. К полётам на пилотаж добавились полёты строем, по маршруту и в закрытой кабине. Летать начали ещё зимой, благодаря чему удалось полетать на Яках с лыжным шасси. Тогда же нам впервые пришлось испытать скорбное чувство утраты своих товарищей: в лютый февральский мороз училище хоронило погибший экипаж Ли-2 с учебной группой курсантов, бывших на борту. Экипаж совершал учебный полёт в зоне на высоте две-три тысячи метров, откуда и свалился… На похоронах было всё училище, родственники погибших, снежная пурга и какое-то неопределённое состояние растерянной души, ещё не способной осознать весь трагизм произошедшего. Продолжение следует «Прогресс Приморья», № 21 (335) от 04.06.2015 г. |
Опрос:
В каком состоянии, по-вашему, находится машиностроение Приморского края?
|
Регистрация
|
© 2009-2013 Общественно-политическое издание «Прогресс Приморья» Учредитель — Приморское региональное отделение Союза машиностроителей России. Разработка сайта — ЦРТ |