Записки профессионального лётчика

Окончание. Начало в № 29

Жизнь часто делает нам подарки. Только мы не всегда замечаем это. Запомнить бы, записать, так нет – молодость, как правило, невнимательна к своему времени. Всё кажется, что самое интересное впереди. Но чем дальше, тем больше убеждаешься: интереснее того, что было, – нет. И в причудливом калейдоскопе воспоминаний вдруг ярко высвечиваются лица, встречу с которыми (пусть даже мимолётную, случайную) начинаешь принимать, как подарок судьбы.

Вторая половина шестидесятых. Мы, экипаж самолёта Ил14, в солнечном морозном небе. Внизу – вековая заснеженная тайга, а наш полёт проходит вдоль нижнего течения Амура. Курс – на Сахалин, в город нефтяников Оху. Обычный рейсовый полёт.

После набора высоты выхожу в салон. Пассажиров не густо, человек двадцать, почти половина кресел свободна. Слева прильнула к окошку одинокая женская фигурка, закутанная в шубку и платок, – в салоне прохладно. Вдруг она поворачивается и бросает на меня взгляд. Я не сразу узнал её, настолько это было неожиданно. Невозможно поверить! Я стою истуканом, а из кресла вопросительно смотрит на меня знаменитая актриса советского кино… Зоя Фёдорова.

Хватило ума и такта ограничиться общими вопросами.

– Как себя чувствуете? Если холодно, можете пройти в пилотскую кабину, у нас теплее. К тому же есть свободное кресло.

И ни намёка, что узнал её. Хотя она тут же поняла это.

В течение полёта я ещё не раз выходил в салон, изображая служебное рвение, но актриса больше не отрывалась от окна. Она напряжённо всматривалась в медленно уходящую под крыло заснеженную тайгу и, вероятно, с нетерпением ждала, когда мы пройдём Татарский пролив и из окошка самолёта она, наконец, увидит город, в котором ей было суждено пережить несколько лет страшных гулаговских лагерей.

Тогда я ещё не знал всего этого. Её встречали две или три женщины. Встреча была "со слезами на глазах", но едва заметная напряженность в этом радостном событии присутствовала определённо. Всё произошло быстро и совсем не шумно, как бывает в таких случаях. Не было ни цветов, ни общественности. Не привлекая внимания, они тут же уехали. Но больше всего меня поразило не это. Удивительно, но мне показалось, что никто из пассажиров её не узнал. Во всяком случае, она сама делала всё для этого: в самолёте сидела одна в первом ряду кресел, лицо прятала в воротник шубки и в наброшенный сверху, кажется, пуховый платок. И почти весь полёт – а это два с половиной часа – она, прильнув к стеклу, смотрела вниз, на землю. О чём думала тогда эта удивительная женщина, летевшая на встречу со своими бывшими однокамерницами, разделившими с ней наиболее драматичный период её жизни? И разве мог ктонибудь предположить тогда, что судьба уже приготовила ей жестокий и трагический конец, который случится через несколько лет после той памятной встрече в Охе? Цепь физических и духовных страданий, выпавших на её долю, отнимает веру в добро и лишает надежды.

Встречи с интересными людьми делают нас богаче. Они навсегда остаются памятными маячками в нашем сознании, освещающими наш собственный путь. Помните замечательного актёра Александра Кайдановского? Я наблюдал за ним несколько минут в гардеробной одного из московских концертных залов. Невысокий, сухощавый, в свитере и джинсах, он спокойно ждал своей очереди рядом со мной и казался совсем заурядным молодым человеком, попавшим в этот зал случайно. Если бы не его отрешенный взгляд. Казалось, он смотрит на вас и одновременно решает какуюто важную внутреннюю задачу. Поймав этот взгляд, я понял, что знаю стоящего рядом, хотя не могу вспомнить откуда. И вдруг озарение – "Сталкер" Андрея Тарковского! Гениальный Тарковский умел подбирать актеров. Тем более, что не менее талантливого Кайдановского трудно было не заметить. Тонкий и сложный духовный мир актёра легко читался на его интеллигентном лице – стоило только присмотреться. А присущий ему лёгкий налет загадочности (не от мира сего!) делал его необыкновенно привлекательным для зрителей. Вот только простое земное счастье почемуто обходит таких людей стороной. Впрочем, о подробностях моих встреч с людьми творческого цеха и прославившими отечественный кинематограф великолепными фильмами редакция еженедельника "ПП" Приморского регионального отделения Союза машиностроителей России рассказывала на своих страницах читателям.

Когда пришло время неожиданной политической "оттепели", многие из нас зачитывались Ремарком и Хемингуэем, М. Булгаковым и В. Аксёновым, учили наизусть Ахмадулину и Евтушенко, самозабвенно слушали Высоцкого и Визбора. С тревожным удивлением мы открывали для себя новые удивительные имена: Э. Неизвестный, В. Дудинцев, А. Солженицын, А. Тарковский, Б. Окуджава, В. Астафьев, В. Распутин, В. Быков…

До сих пор, когда я вспоминаю детство, в сознании далёким эхом вспыхивают зримые образы из "Трёх мушкетёров", "Робинзона Крузо", "Двух капитанов", "Как закалялась сталь", "Повести о настоящем человеке". И только сейчас, прожив жизнь, со всей полнотой начинаю понимать фразу М. Горького: "Всему хорошему во мне я обязан книгам".

В 1998 году в московском магазине "Военная книга" на Тургеневской увижу я объёмный томик с истребителем Ла5 на обложке. Подойдя поближе, прочитаю: "Анатолий Маркуша. Грешные ангелы". И сознание, словно в замедленной съёмке, начнет отматывать ленту жизни назад, к самому счастливому её периоду – юности. Тогда я впервые был поражён скрытой силой слова этого писателя, определившего судьбу многих тысяч юношей, познакомив их с удивительным и прекрасным миром авиации.

Позже, когда я начну летать в "Аэрофлоте" на Ли2, прочту в одном молодёжном журнале многословные хвалебные комментарии к характеристикам современных лайнеров под их фото, сделанные лётчикомиспытателем, писателем Анатолием Маркушей. Но только под одной фотографией будет стоять лаконичное: "Ту104. Этим всё сказано!" Ту104 был для меня голубой мечтой, поэтому легко представить, какой отклик в моей душе нашла эта фраза.

Воспоминания подтолкнули к действию. Подняв все свои связи, я всетаки раздобыл телефон автора и, купив книгу, позвонил ему. Извинившись за бесцеремонность, объяснил: дальневосточник, через два дня улетаю, а когда ещё буду в Москве – одному Богу известно. Поэтому звоню сейчас в надежде получить автограф любимого писателя, который в своё время решительно укрепил моё желание стать лётчиком.

– Приезжайте, коллега, – без лишних слов назвав адрес, ответил Анатолий Маркович Маркуша. И вот я на Тверской, 25. Звоню. Открывается дверь. Передо мной среднего роста, с симпатичными усиками, достаточно седой и очень доброжелательный человек. Представился. В ответ неожиданно громкое:

– Ирра!

Из комнаты в прихожую вбегает встревоженная миловидная женщина, его жена.

– Вот! – торжественно восклицает Маркуша. – Тебе мало одного Анатолия Марковича? Знакомься, второй прибыл. Прямо с Дальнего Востока!

– Ирина Ефимовна, – улыбаясь, подаёт она руку.

– Здравствуйте. Я заочно уже знаком с Вами. Я даже знаю, что Вы у Анатолия Марковича вторая жена, – осмелел я.

– Четвёртая! – в один голос, громко смеясь, сообщают супруги. Вот так непринуждённо и весело состоялось моё знакомство с писателем, творчество которого привело в небо многие и многие тысячи молодых людей. Более того, рассказывая однажды о нём одной своей знакомой москвичке, заметил, что это авиационный писатель и она вряд ли его знает, я услышал в ответ:

– Знаю. И очень хорошо. На его детских книгах я воспитывала своего Пашу.

До самой его кончины в августе 2005 года продолжалась наша дружба.

Шестидесятые… Тогда же, в то замечательное время, мне удалось продолжить своё школьное увлечение изобразительным искусством. В свободное от полётов время я стал посещать изостудию, созданную Хабаровским отделением Союза художников при Доме офицеров ДВО. Одним из её преподавателей была молодая "ультрасовременная" художница Нелли Баранчук, ныне заслуженный художник России. Самозабвенно преданная искусству, работая в режиме полной самоотдачи, она обладала какимто мистическим эмоциональноволевым влиянием на окружающих. Она научила нас понимать изобразительное искусство сердцем, так, как она понимала его сама. Горжусь, что по сей день нас связывает с ней крепкая дружба. Был счастлив знакомству со многими хабаровскими художниками, в числе которых Г. Зорин, А. Федотов, Б. Шахназаров, С. Калашов, А. Ковтанюк, Г. Кабанова.

Это было наше время, время молодых. Но для меня и моих коллег это, прежде всего, было временем профессионального становления, первых успехов на пути больших надежд. Это было время необыкновенной жажды жизни. Наверное, не всегда удавалось тогда оставаться в строгих моральнонравственных рамках, определяющих "образцовый облик советского человека", но, как говорят, кто не был глуп – тот не был молод.

«Прогресс Приморья», № 34 (348) от 04.09.2015 г.

Анатолий БОРТНИК

Добавить комментарий

Опрос:

В каком состоянии, по-вашему, находится машиностроение Приморского края?

Архив