«Скажи-ка, дядя, ведь не даром…»

Окончание. Начало в № 41

О том, как бежала непобедимая армия Наполеона из Москвы и что испытывали её воины — голодные, обмороженные, неспособные оказать серьёзный отпор русской армии, редакция газеты Приморского регионального отделения СоюзМаш России рассказала в предыдущих номерах. Завершает тему отступления наполеоновских войск статья "Уход французской армии из Москвы". Однако вначале о том, как покидали Москву русские войска, заманивая туда неприятеля.

2 сентября 1812 г. армия Кутузова оставила Москву. В обществе и в войсках это событие расценивалось по-разному. Вот что записал в своем дневнике капитан гвардии Павел Пущин: "1 сентября. Понедельник. К нашему удивлению, в 4 часа утра мы двинулись на Москву, вступили через Дорогомиловскую заставу. А вышли через Владимирскую… 2 сентября. Вторник. Сообщение о вступлении французов в Москву возбудило всеобщее негодование и такой ропот между нами, что многие офицеры заявили, что если будет заключен мир, то они перейдут на службу в Испанию, которая тогда одна вместе с Англией сопротивлялась французским оккупантам… Не успели войска Наполеона вступить в Москву, как она загорелась. Вскоре пылал уже весь город. Кто поджег Москву? Французы указывали на московского генерал-губернатора Ф.В. Ростопчина, который действительно имел план поджога столицы после ухода русской армии и заранее вывез из города все средства пожаротушения. Вместе с тем французы грабили опустевшие дома и, чтобы замести следы, поджигали их. Известно, что оккупационные власти расстреливали не только русских, но и французских поджигателей..." В России, как и в Испании, французы вскоре столкнулись с партизанским движением. Армия Наполеона, как обычно, не везла с собой продовольствия и фуража, она привыкла обходиться за счет конфискаций, читай — грабежа, местного населения. Оно-то и начало стихийно сопротивляться захватчикам. Партизанские отряды из крестьян только в Смоленской губернии насчитывали в общей сложности 16 тысяч человек. Одновременно начали действовать засланные в тыл французов регулярные части Д.В. Давыдова, И.С. Дорохова и других офицеров. Они пользовались поголовной поддержкой населения. У каждого отряда была своя тактика. Давыдов любил рейды по тылам противника; открытый бой нравился А.Н. Сеславину; А.С. Фигнер предпочитал засады и диверсии, причем он известен не только своей отчаянной храбростью (пытался убить в Кремле Наполеона, но не сумел преодолеть охрану императора), но и жестокостью. В отличие от Давыдова и Сеславина он расстреливал пленных...

Начиная поход в Россию, Наполеон не очень ясно представлял себе его перспективы. Столкнувшись же с "варварскими" действиями русских партизан, с глухим молчанием Александра в ответ на все засылаемые в Петербург предложения о мире, наконец, с перспективой голодной зимовки в сожженной и разоренной Москве, император 7 октября решил уйти из Москвы. После неудачной попытки прорваться из Москвы на южную дорогу (сражение при Малоярославце) Наполеон повернул на Смоленск. Теперь он опасался окружения и спешил, бросая на дороге трофеи, пушки, раненых и отставших солдат. Поначалу организованное отступление французов постепенно превратилось в беспорядочное бегство. Благодаря нерасторопности русских генералов Наполеон все же успел выскочить из капкана и переправил через Березину остатки Великой армии. Из 146 тысяч отступавших французов спаслись только 14,2 тысячи человек. Большой интерес представляют известные мемуары французов Цезаря Ложье и Франсуа Бургоня.

Это дневники верных своему долгу офицера и сержанта наполеоновской армии, которые побывали во всех походах и всюду в мельчайших подробностях записывали то, что видели. Они испытали вместе со всеми те страдания, которые выпали на долю солдат и офицеров: переход через Березину, наступление, грандиозную битву при Бородино, взятие Москвы, московский пожар и страшное отступление. Вот как описал Ц. Ложье в своем "Дневнике" результаты битвы у Бородино. Автор склонен считать Бородинский бой победой, но эта победа в его описаниях выглядит как поражение: "Никакое бедствие, никакое проигранное сражение не сравняется по ужасам с Бородинским полем, на котором мы остались победителями...

Трудно представить себе что-нибудь ужаснее главного редута. Кажется, что целые взводы были разом скошены на своей позиции и покрыты землей, взрытой бесчисленными ядрами... все потрясены и подавлены".

А вот вступление французов в Москву в его воспоминаниях: "Прекрасная столица под лучами яркого солнца горела тысячами цветов: группы золоченых куполов, высокие колокольни, невиданные памятники... Дома, хотя большею частью и деревянные, поражают нас своей величиной и необычайной пышностью. Но все двери и окна закрыты, улицы пусты, везде молчание! Молчание, нагоняющее страх. Мы тщетно стараемся казаться спокойными..." Уже тогда французов удивила пустота на улицах. "Не было видно ни души, даже ни одной женщины, — удивленно пишет Бургонь в своих воспоминаниях, — и некому было слушать музыку, игравшую "Победа за нами!".

Поражают воображение жуткие картины пожара, описанные французами: "Час спустя после нашего прибытия начался пожар", — отмечает Бургонь. Французские солдаты боролись с огнём подручными средствами, но все попытки потушить огонь оказались бесплодными. "Он был ужасен, — вторит ему Ложье, — кажется, сама природа стала сообщницей русских. Ужасный северо-восточный ветер увеличивал пожар. Потоки огня несутся по всем кварталам, все слилось в один пожар. Волны пламени образуют огненное море, взволнованное бурей. Днем большие облака дыма поднимаются отовсюду и образуют густую тучу, которая закрывает от нас солнце; ночью пламя пробивается через черные столбы, далеко освещая все зловещим светом..."

А ужасающая драма голода, кошмарные сцены отступления и бегства французской армии! Все это невозможно забыть! Ложье пишет: "Слева — русская армия; справа — многочисленные сотни казаков; всюду вооруженные крестьяне местных деревень, невозможность остановиться, страх быть обойденными русскими заставляет армию довольствоваться тем, что они находят на дороге. Увы, на их долю приходится только мясо лошадей, павших от голода, усталости и истощения..." И Бургонь видел, как войска покидали раненых, простиравших с мольбой руки. Но он видел и солдат, которые много верст тащили на плечах своих раненых офицеров и согревали их своими телами, видел обожание и преданность императору, доходящую до безумия веру, что с ним нет ничего невозможного. И Бургонь разделял эти взгляды.

Именно в этих подробностях, полных жизни и страданий, веры и надежды и заключается достоинство мемуаров Франсуа Бургоня и Цезаря Ложье, которые умели увидеть и передать все это живым, выразительным языком.
Чрезвычайно интересна судьба Генриха Рооса, полкового врача, участника военных кампаний, описанная им самим. Он был взят в плен близ Борисова, остался в России.

Лечил раненых русских и пленных французов, приобрел здесь хорошую репутацию, затем был переведен в Санкт-Петербургский военный госпиталь, служил в больнице для бедных и, наконец, возглавил Мариинскую больницу.

На склоне лет Роос написал мемуары, опубликовав их в 1832 году в Петербурге. Позднее они несколько раз переиздавались за границей — в Германии и во Франции. А в 1912 году, независимо друг от друга, с немецкого издания были выполнены два перевода: московский и петербургский. По качеству московский вариант считается более точным.

Записки Рооса знакомят нас главным образом с внутренней жизнью французской армии во время похода. Батальным моментам автор уделяет мало места, он не интересуется "верхами" армии, даже самим императором. Перед нами предстают картины повседневной походной жизни, с отдельными эпизодами и сценками бытового характера. В книге много лирических отступлений, часто сопровождаемых какой-нибудь стихотворной цитатой. Для оформления книги Рооса издательством "Сфинкс" были взяты зарисовки участника войны, артиллерийского офицера Христиана Вильгельма Фабера дю Фора, который иллюстрировал весь поход Наполеона в Россию. Яркие и выразительные, они удачно гармонируют с рассказом. Эти иллюстрации спустя века и сегодня передают ту тяжёлую атмосферу, царившую в Москве как в период прихода туда французских войск, так и в период отступления деморализованной армии Наполеона. Тот поход стал полным крахом захватнических, имперских планов Бонапарта, что послужило хорошим уроком остальным государствам Европы, мечтающим о покорении российских земель.

Повторил ошибку французского императора Адольф Гитлер, получивший под Москвой зимой 1941 года такой отпор, который стал прологом дальнейших побед Красной Армии и полного краха фашистской армии после взятия Рейхстага. И если историю не знать или знать плохо, то повторение ошибок неизбежно. Это следует усвоить нашим заокеанским и европейским партнёрам. Не лучше ли жить в мире и согласии, решать все спорные вопросы миром, а не силой оружия? И хорошо бы знать назубок слова Александра Невского о карающем мече.

«Прогресс Приморья», № 46 (410) от 15.12.2016 г.

Подготовил Виталий Лентарев

Добавить комментарий

Опрос:

В каком состоянии, по-вашему, находится машиностроение Приморского края?

Архив