Таёжная одиссея самолёта «Родина»

Продолжение. Начало в № 39

Прошедший сентябрь и наступивший октябрь во всех отношениях богаты событиями. И особенно – на юбилейные даты. Редакция газеты Приморского регионального отделения Союза машиностроителей России в прошлом номере опубликовала главу об эпохальном перелёте женского экипажа "Родина" (Гризодубова – Осипенко – Раскова) на двухмоторном самолёте ДБ‑2 (АНТ‑37), совершившим 80 лет назад слепую посадку у сопки Юкачи неподалёку от реки Амгунь. Как развивались события дальше, читайте в следующей главе.

К исходу дня 3 октября к месту посадки "Родины" из Комсомольска-на-Амуре на военном самолёте были отправлены парашютисты во главе с полковым комиссаром Литвиненко. На парашютах спустились на землю военный врач Тихонов, техники, другие специалисты. Решался вопрос, вывести ли экипаж к Амгуни, а затем на гидросамолёте доставить его в Комсомольск, или вывезти лётчиц водным путём в Керби. Москва дала команду вывозить экипаж самолёта по реке. Руководители района незамедлительно приняли меры к выполнению поставленной задачи.

Для этого был использован мелкосидящий катер "Дальневосточник", старшиной которого был Иван Бонифатьевич Зайцев. На катере отправились в рейс председатель райисполкома Козлов, фельдшер Кральниченко, начальник милиции Трифонов и другие. 4 октября районный штаб радировал: "К месту нахождения самолёта из Керби вышел моторный катер. Из Дуков направлена поисковая партия из рабочих и охотников". Мелководье помешало катеру дойти до нужной точки, вышли к Нилану. Инициатором дальнейшего продвижения по реке стал Николай Данилович Максимов. Он со своими сородичами на оморочках, затем пешком по мари доставил спасательную группу к месту посадки "Родины". 6 октября в 11 часов спасатели встретились с Валентиной Гризодубовой и Полиной Осипенко, вскоре к месту посадки самолёта вышла и Марина Раскова. Предстоял трудный путь через мари и перелески к берегам Амгуни и сплав до Керби. Всё, что можно было забрать, распределили между членами спасательной группы. Укрыли самолёт капотами, оставили записку: "Экипаж цел, все ушли к реке". Марину Раскову пришлось определить на носилки, у неё болела нога.

Работники Дукинской метеостанции передали поисковой группе свой вместительный бат, и речная флотилия из трёх оморочек и бата от Юкачей стала спускаться вниз по Амгуни. На первой оморочке шли Максимов и Раскова – речной и воздушный штурманы. Максимов отлично знал реку, его неслучайно звали флагштурманом Амгуни. Он прокладывал путь для остальных экипажей сквозь завалы и перекаты. Благодаря его мастерской проводке все удачно добрались до стоянки катера "Дальневосточник", который ждал их в устье Нилана. Команда во главе со старшиной Зайцевым обладала не меньшей ловкостью в проводке судна по мелководью, и обеспечила без происшествий доставку членов экипажа самолёта "Родина" в районный центр Керби.

Если женский экипаж прибыл в посёлок целым и невредимым, то два поисковых самолёта, вылетевших 4 октября, к месту своего базирования так и не вернулись. В воздухе произошло случайное столкновение двух воздушных машин, о котором рассказал лётчик Сахаров. Случилось следующее. Командующий воздушной армией комдив Сорокин и флагштурман Герой Советского Союза комбриг Бряндинский 3 октября вылетели на гидросамолёте из Хабаровска в Комсомольск, а 4-го – к месту посадки самолёта "Родина". Уже на разных машинах. Комдив Сорокин вылетел из Комсомольска на военно-транспортном самолёте, на борту которого находилось 16 военнослужащих. Комдив Бряндинский на истребителе выскочил из-за горы, не успел при этом отвернуть и врезался в хвост самолёта комдива Сорокина. Машина перевернулась, из неё выпали четыре человека и успешно спустились на землю на парашютах. Остальные погибли. Впрочем, авиакатастрофа была засекречена по команде сверху.

Ивану Степановичу Коневу в штаб Дальневосточной армии поступило распоряжение правительственной комиссии послать на эвакуацию "Родины" группу парашютистов-десантников. Среди тех, кого в срочном порядке, оперативно, в течение ночи на военном аэродроме подготовили для спасательной операции, был и военврач Тихонов, имевший к тому времени 106 прыжков за плечами. Он дослужился до звания генерал-майора медицинской службы и жил в Москве. Будучи в отставке, военврач вспоминал: "Решили так: с первого ТБ‑3 прыгнут к Осипенко и Гризодубовой два спортивных комиссара – осмотреть барографы. Составить акт о рекорде, я – как врач и опытнейший десантник Олянишин. А всех оставшихся парашютистов комдив Сорокин взял с собой, на второй "тэ-бэ", чтобы, если обнаружится в тайге Раскова, – а Москва всё настойчивее запрашивала о её судьбе, – то сбросить ей подмогу. Если не найдут штурмана, собирались прямиком вернуться назад в Хабаровск".

Спустя полчаса самолёт, на котором летел Тихонов, пролетал озеро, и кто-то из членов экипажа заметил на берегу неподвижную фигуру. Снизились, присмотрелись – остов разбитой лодки. Перевели дух – думали, Марина. Тем временем Гризодубова и Осипенко видели с земли то, как неожиданно вынырнул из-за сопки "Дуглас" и, сталкиваясь, рубанул винтом хвост тихохода ТБ‑3. Видели и то, как загорелась машина Бряндинского, перевернулся в воздухе самолёт комдива Сорокина, из которого выпали несколько белых раскрывшихся куполов.

Военврач Тихонов вспоминает: "Мы с Олянишиным выпрыгнули с парашютами на катастрофу, где-то в нескольких километрах от "Родины". Горит тайга, подожжённая упавшим "Дугласом", огонь подступает к тоже лежащему на земле многомоторному ТБ‑3, у которого полны баки – собирался-то вернуться в Хабаровск. Взялись мы сбивать кромку пламени. Подоспели четверо чудом спасшихся из экипажа Сорокина – командир экипажа Наумов, второй пилот Рапохин, Хоркин – младший командир и стрелок-бомбардир Шарков. Остальные разбились. Лишь у тяжелораненого парашютиста Соскова мы обнаружили слабые признаки жизни".

Вечером секретаря комсомольского горкома партии Пегова, измотанного бессонницей и случившимся, вызвал по прямому проводу из Москвы начальник ВВС РККА командарм А. Локтионов. Их разговор был засекречен и несколько десятилетий хранился в деле № 91"а" Хабаровского краевого партийного архива. Вот о чём они говорили. Локтионов: "Почему допускаете кавардак? Не было надобности привлекать к эвакуации второй тяжёлый корабль. Предупреждаем: никакой горячки! Потребуйте от экипажей строжайшего соблюдения лётной дисциплины. Правительственная комиссия предлагает на реке Амгунь найти водное поле, обеспечивающее взлёт и посадку гидросамолёта. К этому пункту эвакуировать экипаж "Родины", десантный отряд и всех убитых и раненых с места катастрофы. Сколько погибших? Живы ли Бряндинский и Сорокин?"

Пегов: "Неизвестно, уточняем. А как быть с корреспондентами?"

Локтионов: "Не обращайте внимания. Здесь считают, что вы делаете всё правильно. Информационное сообщение о самолёте "Родина" прекратить. Ничего прессе не давать, к знакомству с планом работ по розыску – не допускать. И помните: сейчас главное – найти Раскову".

Заметим, Раскова вышла к "Родине" самостоятельно, после хождения по таёжным дебрям она ослабла физически, но духом не упала. Марина не теряла надежды и сумела найти экипаж.

Комсомольский-на-Амуре штаб правительственной комиссии за судьбу женщин волновался не меньше москвичей. Когда женский экипаж и спасательная экспедиция пропадали на день-другой из поля зрения, трудно пробираясь по глухой тайге до Керби – первого на их пути посёлка, где был телефон, – люди сутками не спали, ожидая свежих вестей. Сегодня есть возможность ответить на вопрос, почему экипаж "Родины" оказался без связи. И ответ дала Валентина Гризодубова, которая по воле судьбы, в отличие от своих подруг, дожила до глубокой старости: "Провожали нас в то утро на аэродроме и комиссия правительственная по перелёту, и корреспонденты, и лётчики. Смотрю, у Марины глаза огромные от испуга: "Валя, у меня аппаратура не работает…". Я ей: "Скажи, что машины на земле мешают, всему поверят". Нарком оборонной промышленности, к примеру, там был, Каганович, откуда ему радиодело знать? А тут к самолёту Картушев, заместитель начальника Гражданского воздушного флота, направляется. Ну, думаю, попались… командую девушкам по местам. Сама на крыло к своей кабине встала, делаю всем рукой: "До свиданья!" Стоит сказать, что Картушев, вероятно, догадывался, что связь на "Родине", мягко говоря, барахлит. Иначе чем объяснить тщательные расспросы заместителя начальника гражданского воздушного флота в период переговоров с экипажем на маршруте. Особенно Картушева интересовал путь, проделанный до Байкала. Согласно сообщениям печати, радиоаппаратура у лётчиц работала нормально, они регулярно докладывали о состоянии полёта с воздуха. Вот фрагмент переговоров после приземления у сопки Юкачи на Амгуни. Москва: "Чем вызвана посадка в данной местности?" Ответ Гризодубовой: "Отказом всей рации и отсутствием бензина после слепого полёта. Моторы целы. Погнуты винты. Немного попорчен низ самолёта, в частности, кабина штурмана. Сели, не выпуская шасси, 25 сентября в 10.41 по московскому времени".

В своих "Записках штурмана" Марина Раскова скажет, что экипаж заблудился, спутав реку Амгунь с Амуром. Впрочем, немудрено: при довоенных навигационных средствах и выходе из строя радиосвязи, в водных просторах Дальнего Востока заблудиться было просто. Тем более женский экипаж попал впервые в такие экстремальные условия. И это был их выбор, они сознательно шли на мировой рекорд дальности. К тому времени, например, Валентина Гризодубова (1937 год) установила пять мировых авиационных рекордов высоты, скорости и дальности, и упущенная возможность побить рекорд француженки Дюпейрон была бы неудачей не только для неё, но и для всей большой страны, следившей за ходом перелёта. С них брали пример, юноши и девушки горели мечтой стать лётчиками, подняться в воздух. Заметим, воздухоплавание стало одним из приоритетных направлений развития общества. Преследовалась и другая цель – освоить дальние маршруты, которые были до того времени недоступны. Сегодня нас трудно удивить, предположим, перелётом от Хабаровска до Москвы без посадки. Однако, преодолевая этот путь, мы не задумываемся о том, кто и как прокладывал этот маршрут, и как был велик риск тех полётов на обычных винтовых самолётах. Но такие мужественные люди были, и, как доказали наши героини, прокладывали маршрут не только мужчины, но и женщины.

Встреча в Керби

Тем временем райцентр бывшего Кербинского района (сегодня – район имени Полины Осипенко) готовился к встрече лётчиц-героинь и сопровождавших их спасателей. Жарко истопили русскую баню, комнаты для проживания разукрасили цветами, золотистыми осенними ветками деревьев, коврами, кружевами и вышивками. Лучшие кулинары приготовили вкусный ужин.

К берегу катер причалил поздним прохладным октябрьским вечером. Практически все жители села, взрослые и дети, собрались на берегу Амгуни у клуба в ожидании долгожданных гостей. В наступивших сумерках прошёл короткий митинг. Слова приветствия произнёс член президиума райсовета Кирилл Афанасьевич Жигирей, от имени женского экипажа – Валентина Степановна Гризодубова. После митинга члены экипажа послали телеграмму в Москву, в которой говорилось: "Беспосадочный перелёт Москва – Дальний Восток совершён на самолёте "Родина" за 26 часов 29 минут. Посадка произведена на болотистой мари у реки Амгунь. Экипаж здоров. Материальная часть в исправности. Готовы выполнить любое задание партии и правительства". Позднее Гризодубова вспоминала, а Раскова написала в своих "Записках штурмана" о том, что члены экипажа очень волновались при отправлении телеграммы в правительство. Они думали, что за потерю радиосвязи, вынужденную посадку, авиакатастрофу двух самолётов, вылетевших спасать их, им будут упрёки и взыскания. Однако приборы, фиксирующие беспосадочность и дальность полёта, были в целости и сохранности, и они удостоверяли всему миру достижение международного рекорда. Ответная правительственная телеграмма развеяла все сомнения лётчиц.

В ответной правительственной телеграмме членов экипажа горячо поздравили с успешным завершением перелёта. Телеграмма заканчивалась словами: "Ваше хладнокровие и высокое лётное мастерство, проявленные в труднейших условиях пути и посадки, вызывают восхищение всего советского народа". Более того, члены экипажа самолёта "Родина" поговорили с членами правительства, в том числе и со Сталиным, задушевно пообщались со своими семьями, родными и близкими. Валентина Гризодубова была замужем за военным лётчиком Соколовым, у них подрастал сын, которого она ласково называла Соколиком. У Марины Расковой была дочь Таня. Муж Полины Осипенко, военный лётчик Александр Степанович Осипенко, в тот период по понятной причине в Москве отсутствовал: он воевал в Испании. Забегая вперёд, скажем, что в 1939 году А. С. Осипенко стал комбригом и Героем Советского Союза. Переговоры с Москвой обеспечили кербинские связисты Александр Петрович Гаврилин, Василий Иванович Яблоков, Валентин Васильевич Строганов, Иннокентий Ильич Максименко, Николай Куприянович Будлянский, Николай Александрович Шишкин и другие. Скажем прямо, женское трио не только установило международный рекорд, летчицы выслушали местных жителей, которые оказались хлебосольными и гостеприимными. Женщины с удовольствием помылись в русской бане, поужинали, оценили местное блюдо – отварной рассыпчатый картофель с осенней кетой и красной икрой.

Всего два дня находились героини в Керби – с позднего вечера 7 октября до утра 9 октября 1938 года. Они ближе познакомились с селом, о котором раньше и не слышали, побывали в учреждениях и организациях, побеседовали с руководителями района, записали просьбы жителей Приамгунья. Сельчане попросили их оказать содействие в выделении средств на строительство школы, открытие детского сада, возведение местной электростанции. И, что интересно, довольно быстро все просьбы были удовлетворены. Судите сами: школу построили, детский сад открыли, электростанцию ввели в строй, выделили транспорт для перевозки пассажиров от районного центра до Главного Стана – так появился новый маршрут.

Находясь в Керби, лётчицы сфотографировались на память с приамгуньцами. К сожалению, не все спасатели попали в кадр, однако исторический снимок до сих пор хранится в местном музее. Наступило время расставания, был организован и проведён митинг трудящихся райцентра. От имени экипажа самолёта "Родина" выступила Полина Осипенко. Она искренне поблагодарила жителей Приамгунья за участие в вывозе экипажа, за оказанный лётчицам радушный приём, пожелала трудящимся района новых успехов в социалистическом строительстве. Никто из кербинцев не мог предположить, что эта встреча Полины Осипенко последняя, и больше её голос приамгуньцы никогда не услышат. Через семь месяцев капитан ВВС П. Д. Осипенко погибнет при испытании нового военного самолёта. Забегая вперёд, скажем, в 1979 году в район, уже названный её именем, приезжал муж Полины Дмитриевны, генерал-лейтенант авиации.

Члены экипажа "Родины" заняли скромную каюту на катере "Дальневосточник", и вскоре героини были доставлены в устье Амгуни. Там их ждали три других катера. Женщины пересели на катер "Марти" и без происшествий добрались по Амуру до Комсомольска, затем на мониторе "Перекоп" – в город Хабаровск. В обоих городах прошли массовые митинги, всем хотелось не только увидеть лётчиц-героинь, но и пообщаться с ними. Из Хабаровска на поезде экипаж успешно прибыл в Москву.

Продолжение следует

«Прогресс Приморья», № 40 (502) от 12.10.2018 г.

Виктор Бойцов

Добавить комментарий

Опрос:

В каком состоянии, по-вашему, находится машиностроение Приморского края?

Архив