Прыжки с парашютом

Раннее майское утро. Аэроклубовский аэродром Бордовичи, зелёный с красными звёздами По‑2 – точь-в-точь как в кинофильме "Небесный тихоход" – и мы, небольшая группа курсантов, ждущая своей очереди на первый в жизни прыжок с парашютом.

– Ну что, штаны у всех сухие? Отказников не будет? – вместо приветствия, белозубой улыбкой одарил нас парашютист-инструктор, он же лётчик, Сергей Ульянов. – Значит, так, в полёте по моей команде аккуратно, подчёркиваю – аккуратно выходите из своей кабины на крыло, становитесь во весь рост, удерживаясь левой рукой за борт задней кабины. На землю не смотреть! Можете себе представить, что вы готовитесь к прыжку в воду. По команде "Пошёл!" делаете шаг вперёд, и… значок парашютиста ваш, девки – тоже. Всё ясно?

Ещё бы! С детства помню, как приехал домой в свой первый отпуск Костя Белозёров, учившийся в Чугуевском лётном. Пришел в клуб на танцы, снял скромную курсантскую шинельку, а под ней на тёмно-зелёной габардиновой гимнастёрке этот значок – синий вытянутый ромбик с белым куполом и алой звездочкой вверху. И точно, девки к нему – как мухи на мёд…

Клушей втискиваюсь в переднюю кабину. Ранец основного парашюта, словно старик Хоттабыч, вцепился мне в спину и не отпускает, слегка подавливая на плечи. Приятно так подавливая, успокаивающе, ведь в его руках моя жизнь. Техник провернул винт, По‑2, кашлянув пару раз, как заядлый курильщик, выплюнул сизый выхлоп и стронулся с места. Он спокойно рулил, покачивая плоскостями с расчалками, а душа моя потихоньку уходила в пятки. Небольшой разбег – и мы в воздухе. Даже взлёт не отвлёк меня – так велика была важность предстоящего. Как выйду на крыло, сумею ли удержаться на нём до команды, как ухитриться не смотреть на землю, как… и всё. Дальше моё воображение отказывалось работать, я просто не мог себе представить, как это – сигануть с летящего аэроплана в никуда…

С набором высоты горизонт просматривался всё дальше, земля становилась всё необъятней, увеличиваясь в размерах, а люди и всё остальное, что осталось внизу, на ней, становилось всё меньше. Вот миниатюрное здание штаба и наша казарма. Стоянка с игрушечными "Яками" и курсантами второй эскадрильи на утреннем построении. Уходящая вдаль ветка железной дороги на Бежицу, да за лесом – деревенские постройки Ивановки. Она почти примыкает к крокам аэродрома, который сейчас находится почти под нами.

– Выйти на крыло! – даёт команду инструктор. Я, к великому удивлению, довольно легко преодолевая сопротивление ветра, намертво ухватившись за центральные силовые стойки, осторожно встаю, переношу ноги на плоскость и, перехватив руками борт кабины инструктора, смотрю на него с такой надеждой, с какой и на маму родную в детстве, наверное, не смотрел. А он в это время, поглядывая вниз, прикидывал точку сброса, с тем, чтобы я опустился в зону безопасного приземления. И оказалось, что мы оба в это время были заняты каждый своим делом.

– Как на полуторке, – абсолютно некстати вспомнилась одна из поездок в райцентр Ямполь в кузове автомобиля ГАЗ-АА. Точно также тогда я стоял на ветру с группой школьников, держащихся за леерное ограждение кузова. И вообще – кто за что мог. Я держался за свою одноклассницу, стоящую впереди, и был ни жив ни мёртв, потому что руки мои в поисках опоры случайно оказались в области её упругой, как мячик, груди, да и остались там: она не возражала. До сих пор помню. Наверное, поэтому я не расслышал сразу команду Ульянова.

– Пошёл! – энергично повторил он рукой, и я, как расстрелянный, рухнул вниз. Страха перед прыжком, кажется, не было – был невероятно сильный страх струсить. И ещё было какое-то неземное блаженное состояние, когда привычная реальность теряет очертания, а всего меня, как во сне, кто-то начинает переворачивать, словно пытаясь рассмотреть со всех сторон. Кто? Думаю, ангелы. Потому что стрельнули стропы, вверху слегка хлопнуло, купол раскрылся. Иначе – были бы черти.

Что точку сброса я прозевал, стало понятно, когда центр аэродрома остался у меня за спиной. Лихорадочные попытки изменить траекторию снижения с помощью строп успеха не имели. И это плохо. "Учитесь, рано или поздно это вам пригодится", – вспомнилось запоздало. Метров со ста я уже понял, что меня сносит в самый опасный район приземления – на стоянку авиатехники. Я шелестел вниз, пытаясь обуздать непослушный парашют, который упорно тащил меня прямо на два отдельно стоявших По‑2, а сознание уже чётко рисовало картинку конструкции его деревянного крыла – набор лонжеронов и многочисленных нервюр, обтянутых перкалью. И шо, если я туда "гепнусь", как говорят в Одессе? Вам сапоги не жалко, они ведь почти новые?

Бог миловал. Просвистев перед самым носом этой обаятельной деревянной конструкции, я "гепнулся" впереди неё, прямо перед строем второй эскадрильи к ногам её комэска Ивана Никитича Захарова. Из огня да в полымя, как говорила моя бабушка, имея в виду что-нибудь очень нехорошее.

– Эскадрилья, смирно! – вытаращив на меня глаза, тут же скомандовал находчивый комэск. – Курсанты, судьба дарит вам наглядный пример того, шо может быть, когда не умеешь управлять куполом! Учитесь, а то это может плохо кончиться!

Вот такой дебют под куполом ПД‑47 с саркастичным комментарием.

Дальше пошло везение. Во-первых, не нужно было выходить на крыло: все последующие прыжки своей небогатой парашютной биографии я совершил с самолётов Ли‑2. Нехватки которых в Балашовском военном училище лётчиков не было. Бросали нас группами по десять-пятнадцать человек. Все прыжки совершали с принудительным открытием парашюта, что упрощало психологически весь процесс – раз сказали, что сам откроется, значит откроется, там есть кому за это отвечать. Что, не так?

По команде "Приготовиться" цепляешь карабин вытяжного фала за металлический трос над головой и медленно перемещаешься вслед за впереди идущим к открытой входной двери "Дугласа". В которую только что сиганул твой товарищ. Это подбадривает: он смог, а я что – рыжий? Впрочем, рыжие, как правило, оказывались самыми смелыми.

Прыжки зимой имели особую прелесть. Подходишь к двери, а там белая февральская метель на фоне размытых очертаний земного ландшафта. И сколько до самой матушки-Земли, уже и дела как будто никакого – на тебе меховая куртка, перепоясанная подвесной системой, шапка-ушанка с завязанными клапанами, и тебе морозный ветер нипочём: с замирающим сердцем – словно в омут головой. И ждёшь, когда встряхнёт тебя спаситель, и ты – словно в другом мире оказался. В ярком, солнечном, где нет никакого ветра-урагана, а есть белый купол над головой, и ты, удобно упакованный под ним, а где-то вдали, да и совсем рядом – сверху, снизу – твои товарищи. С которыми ты на радостях кратко готов обсудить любую глупость – слышимость на высоте в пустом небе великолепная! И скользите вы такой весёлой и легкомысленной компанией вниз, стараясь перекричать друг друга, словно пацаны в детстве на санках с крутой и высокой горки, совсем позабыв, что впереди земля. А она требует к себе внимания. И уважения. Иначе и кости переломать недолго.

Потому-то метрах на ста в воздухе уже полная тишина. Хорошо выбросил, все идём кучно с небольшим интервалом безопасности и, главное, в центр поля, не придётся далеко парашюты тащить. Ну, вот, совсем рядом, ноги вместе, по ветру, сгруппировался – бум!.. И на боку. А ветерок есть, он тут же – в купол, не успевший погаснуть, и потащило тебя по снегу, словно на собачьей упряжке, лови кайф! И редко кто старался в этот момент погасить парашют стропами: "…и какой же русский не любит быстрой езды!" И правда, так хочется иногда сказать в такие минуты: "чёрт побери всё!" И думаешь: а не прыгал ли сам Николай Васильевич с парашютом?

Как-то возникла у нас проблема сдачи спортивных нормативов – каждый второкурсник до отпуска обязан стать, как минимум, третьеразрядником. Иначе… одним словом, это армия.

– Братцы, я придумал! – нашёлся вдруг один из нас. – Чем уродоваться в такую жару на стадионе, давайте лучше станем спортсменами-парашютистами. Нам-то не хватает до норматива по два-три прыжка.

– Поддерживаю, – был лаконичен второй. На том и порешили.

Начальник парашютно-десантной службы (ПДС) добродушно-грубоватый майор Волк к нашей инициативе отнёсся с большим энтузиазмом:

– Молодцы, курсанты, сами рвутся к парашюту! – восторгался он. – Сразу видно, что не первокурсники, которых как слепых щенят приходиться в воздухе выкидывать из самолёта. В воскресенье – на прыжки!

И вот пятый прыжок совершён, парашют уложен на следующий, шестой. Через день мы снова натянуто улыбаемся друг другу, сидя в Ли‑2, набирающем высоту над аэродромом. Напротив нас четверо бортрадистов – солдат-срочников, выполняющих свою программу парашютной подготовки.

– Внимание! – самолёт на курсе. Я иду первым. Стоя у открытой двери и глядя вниз в завывающую бездну, ощущаю лёгкий адреналиновый холодок у сердца. Такой, который всегда возникает где-то в глубине души, когда, запрокинув голову навзничь, вглядываешься в непостижимую бездну голубого неба.

– Пошёл! – почти на автомате вываливаюсь, сразу осознавая, что отделился не совсем удачно, головой вниз. Словно вспышкой, мгновенным снимком отпечатался громадный ревущий Ли‑2 под странным ракурсом – вид снизу. Через мгновение он исчезает вместе со своим оглушительным рёвом. Резкий рывок, меня куда-то бросает, бьёт о стропы и… о, чёрт! Чувствую и вижу, как правый сапог, ехидно скользнув по ноге, закрутился на фоне пашни. Забыв о парашюте, всем телом тянусь к нему, но… видит око, да зуб неймёт – белым лебедем крутилась вокруг меня одна лишь портянка, она-то и осталась в руках. Новенькая, впервые надетая в такие же новые, только что полученные сапоги, взятые на размер больше (чтобы в карауле было теплее), она теперь была доказательством моей борьбы в воздухе за сохранность личного вещевого имущества. И тут я вспомнил майора Волка – "словно в плен к немцам", по-детски проявилось в сознании. Приземляться расхотелось.

К счастью, всё произошло удачно. Третий разряд по парашютному спорту я получил. Другие сапоги – тоже, но уже "бэушные". Правда, с интересным комментарием старшины Середы. А комментарий начальника ПДС, майора Волка, произнесенный со свирепым лицом, стал в полку бестселлером.

"Век живи – век учись…" – говорил мне мой отец.

Автор благодарит ААК "Прогресс" и холдинг "Вертолёты России" за спонсорскую помощь, оказываемую некоммерческому партнёрству "ДВ музей авиации", что делает возможной работу над этим и другими материалами по истории отечественной авиации и ААК "Прогресс", сегодня лидирующем предприятии Приморского регионального отделения Союза машиностроителей России, в частности.

«Прогресс Приморья», № 3 (516) от 25.01.2019 г.

Анатолий Бортник

Добавить комментарий

Опрос:

В каком состоянии, по-вашему, находится машиностроение Приморского края?

Архив