Ольга Павловна

Автор фото — В. Якимов

Моя соседка по подъезду Ольга Павловна, седовласая, совсем недавно подвижная и энергичная, сейчас выглядит несколько уставшей и медлительной – ведь через несколько дней девяносто, шутка ли?

Как и многие жильцы нашей девятиэтажки, она бывшая работница завода "Аскольд". Без малого тридцать лет её трудовой жизни прошло на этом предприятии. Да и сейчас она не может с ним никак расстаться: только вышла из подъезда – и вот оно, через железнодорожную линию, как раз напротив.

Мы знакомы вот уже более тридцати лет, с тех пор, как вместе заселились в этот дом в 1985 году. Ольга Павловна из простой рабочей семьи, утончённого воспитания не получила, однако её манера общения всегда наполнена какой-то особой внутренней культурой. Здороваясь, она непременно называет моё имя и отчество, не забывая сказать пару приятных слов. Но без лишних сантиментов. Подозреваю, что она несколько прямолинейна и принципиальна, как это было принято тогда, в советское время, на производстве. Открыто, честно, бескомпромиссно.

– Анатолий Маркович, здравствуйте! – окликнула она меня однажды, сидя возле подъезда на скамейке с соседями. – Вы не могли бы подойти к нам?

– Да, конечно, – ответил я, уже догадываясь о теме предстоящего разговора. А тема была трудной – на повестке дня, как я и предполагал, стояло обсуждение моего критического материала в газете "Бизнес-Арс" по поводу использования бэушных автопокрышек при благоустройстве нашего двора. Чему я, разумеется, был противник. При всём уважении к самому порыву инициативных соседей. Ну и Ольга Павловна, могла бы и предупредить, – подумалось. Так нет, вот подойди и объяснись перед всем честным народом. Как на партсобрании. Выскажи свою точку зрения, а мы рассудим, кто прав, а кто нет.

Впрочем, Ольга Павловна не была партийной. Она и комсомолкой не была, о чём я с удивлением узнал во время одной из наших задушевных бесед:

– В детстве я была пионеркой, – рассказывает она. – А потом всё так быстро закружилось, дом – работа, работа – дом. В селе не до политики. Да и на заводе забот хватало, так партия мимо меня и прошла. А может, я мимо неё, не помню уже. Это я и живу, наверное, так долго, что до сих пор в пионерках хожу, – засмеялась она.

– Родилась я в Курской области, село Пены, – неторопливо говорит Ольга Павловна. – А в 1937-м мы приехали сюда, в Семёновку, по вербовке. Мне ещё восьми лет не было, но я всё хорошо помню. Четыре эшелона приехало нас. В том месте, где сейчас кладбище, поставили палатки, там тогда целый лагерь обосновался. Отец сразу устроился на завод № 116, работал на стройке плотником. Там же работала и моя мама, в кубовой, где готовили для рабочих кипяток. Идёт с работы усталый человек, набрал в посуду кипяточка – и уже на душе веселей; хоть и маленькая, но забота о людях.

– Потом, когда построили бараки – это на третьем участке, за рынком, – мы там жили. Восьмой барак, четвёртая комната. Семья у нас была большая – двенадцать человек: сёстры, братья, – все уж давно поумирали – с какой-то спокойной, затаённой в глубине души тоской говорит Ольга Павловна. – Там я и в школу пошла. Летом мы все спали на улице, клопы нас выселяли. Матрацы повытаскиваем – и под открытым небом; ночью оно чёрное, звёзды яркие, воздух чистый, прямо благодать Господня. А двери в бараках у всех нараспашку, у нас тогда ведь ничего ценного не было. Впрочем, как и сейчас у меня, – равнодушно замечает она.

– Скоро – наверное, не от хорошей жизни – отец с матерью рассчитались с завода, и мы переехали в село Прохоры Спасского района. Там было подсобное хозяйство от Владивостока: коров, свиней, кур держали. Отец пошел туда начальником – старшим пастухом, коров пас, а я на полевых работах, маме свёклу помогала обрабатывать. Чуть позже, окончив четыре класса начальной школы, устроилась дояркой. Конечно, на селе трудно работать – хоть на земле, хоть со скотиной. Это сейчас автоматическая дойка коров, а я раньше сама вручную столько их передоила. А ведь перед дойкой их каждую подготовить ещё нужно: подмыть, вымя хорошо вымыть, вытереть полотенцем чистеньким, а потом всё руками, только вёдра подставляй. Но зато мы не голодали, поесть всегда было что. Вот только с одеждой было плохо, в обносках часто приходилось ходить: время-то трудное было, уже война шла, – продолжала Ольга Павловна.

– Отца по возрасту и состоянию здоровья в армию не взяли, но зато на лесозаготовках ему пришлось отработать по полной, а ведь ему под шестьдесят уже было. Вернулся он – и снова в пастухи, а я – дояркой… э-э-х, – остановилась она, тяжело вздохнула, уходя в себя, а затем, словно очнувшись, ровно и невозмутимо, – вот так и жили мы, Анатолий Маркович.

И ни одной жалостливой нотки. Лишь глубочайшее сожаление об ушедшем времени и ушедших. Которое так непроизвольно, нечаянно, вырвалось у неё из груди.

– Но вот как-то приехал к нам в Прохоры зять Арсений Платонович Манжула, посмотрел на меня и говорит: "Ольга, сколько ты будешь этих коров за вымя дёргать? Собирайся, поехали в Арсеньев, там хоть замуж выйдешь. На работу тебя устрою на “Аскольд”, в литейку". А я и представления не имела, что это такое – завод. Подумала, подумала, потом пошла, купила себе новые дерматиновые сапоги, фуфайку новую, платочком подвязалась и приехала. На работу меня взяли ещё в старый литейный цех, где и руки-то помыть после смены негде было. Зато когда нас перевели в новый цех, оборудованный душевыми кабинами и раздевалкой, мы зажили как люди. Работала я стерженщицей. В цехе большинство женщин, почти все – холостячки. И вдруг слышу: наши бабоньки заахали.

– Оль, ты глянь, парень к нам пришёл, да какой здоровенный, ах!

Я глянула – и правда, статный такой, красивый. Да, думаю, куда уж мне тут, из деревни. А он, оказывается, приметил меня. Подошёл как-то, познакомились. В кино стали вместе ходить, а потом и поженились. Дом построили на Бонивура, дочь Веру родили. Позже он работал в 37-м цехе, по системам защиты от радиации, туда вход по особым пропускам. Я как-то хотела к нему попасть – не пустили. Они там все в белых халатах, и часто ездили в командировки на флот. Работали на атомных подводных лодках. Нет сейчас уже почти никого из них в живых, рак выкосил. Своего мужа Петра Васильевича Череповского я похоронила в 1988 году, лишь 36 лет мы вместе прожили, – с сожалением говорит Ольга Павловна. – Так быстро жизнь прошла, я даже не ожидала. Теперь вот долго тянется, когда болячки одолевать стали.

Самым трудным периодом своей жизни она считает работу в деревне во время войны – "свету белого не видно: то в поле, то со скотиной".

– Пенсия у меня неплохая – наверное, считали по горячей сетке. Когда лучше было жить материально: до перестройки или сейчас? – она задумалась. – Знаете, что вам скажу. Мне сейчас живётся лучше, сейчас всё есть.

– Об "Аскольде" часто вспоминаете?

– Часто. Там наша молодость осталась. Там мои друзья и подруги, которых уже не вернуть. Вера Рада, Тася Варфоломеева, Гатаулина. Мы в литейке жили очень дружно, как одна семья. И девчата, и парни. Вместе отмечали праздники и свои дни рождения, вместе трудились и радовались общим успехам. Вместе ходили в кино и на танцы. Вместе переживали горе каждого из нас. Мы были хорошими, Анатолий Маркович, понимаете? – и она с надеждой посмотрела на меня.

Понимаю, Ольга Павловна, ох как понимаю. Вот вы начали говорить о войне с её лихолетьем, а мне словно взяли и включили дополнительный объём памяти. Вспомнил я и обноски, в которых приходилось ходить после войны, и кубовые, стоявшие в те времена на каждой приличной железнодорожной станции, когда ещё в поездах чай для пассажиров не кипятили. Да ещё в придачу и голодовку сорок седьмого на западе, от которой мы на уроках в голодные обмороки падали. А заодно и свой возраст вспомнил. И вдохновился – оказывается, не такой уж я и старый, аж на целых десять лет моложе Ольги Павловны. И ещё большим уважением проникся я к ней после этого – какую долгую и тяжелую трудовую жизнь судьба уготовила этой простой русской женщине. И с каким мудрым достоинством она принимает свой нелёгкий житейский путь даже тогда, когда он уже приносит так мало радости.

Ольга Павловна не имеет высоких правительственных наград. Во время праздничных торжеств она не стоит на гостевой трибуне среди тех, чьи заслуги признаны обществом. Её имя не мелькало даже на страницах местных газет. Но это именно её руками, как и руками миллионов других безвестных самоотверженных тружеников создавалась когда-то великая и могущественная страна СССР. Создавались "Прогресс" и "Аскольд", строился наш любимый Арсеньев.

Низкий поклон Вам, от всех нас, дорогая Ольга Павловна!

Автор благодарит ААК "Прогресс" и холдинг "Вертолёты России" за спонсорскую помощь, оказываемую некоммерческому партнёрству "Дальневосточный музей авиации", что делает возможным работу над этим и другими материалами по истории отечественной авиации, и в частности – ААК "Прогресс", сегодня лидирующего предприятия Приморского регионального отделения Союза машиностроителей России.

«Прогресс Приморья», № 12 (525) от 29.03.2019 г.

Анатолий Бортник

Добавить комментарий

Опрос:

В каком состоянии, по-вашему, находится машиностроение Приморского края?

Архив