По курсу – вражеский конвой

Все фото (6)

Недавно в России отметили День моряка-подводника. О том, как праздновали этот день во Владивостоке, редакция газеты Приморского регионального отделения Союза машиностроителей России рассказала в прошлом номере.

Напомним, мероприятия начались у мемориальной подводной лодки С‑56, которая монолитом стоит вот уже несколько десятилетий и символизирует собой историческую память о тех временах, когда советские моряки, проявляя мужество и героизм, одерживали славные победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов. Моряки-подводники, порой в тяжёлых условиях, находясь в морской пучине долгое время, теряя товарищей, выполнили главную задачу – одолели фашизм, показав всему миру, что отечественный военный флот являлся важнейшей составляющей защиты рубежей и в то время, и не утратил своей актуальности сегодня.

Если говорить конкретно о подводной лодке С‑56, то она продолжает жить, о чём рассказывают хранящиеся на её борту стенды и фотографии, которые отражают пусть не полную, но довольно продолжительную историю легендарной субмарины. О ней написаны книги, сняты фильмы, о ней периодически пишут в газетах и журналах, есть познавательный материал в Интернете.

И всё же из всей массы печатного материала хочется выделить очерк военного журналиста А. М. Крысова, который в 1940 году восемнадцатилетним юношей пришёл служить на Тихоокеанский флот. На первом году службы молодой моряк послал свою заметку в многотиражную газету соединения. Её напечатали, и это стало журналистским дебютом матроса. Так судьба привела его в редакцию газеты "Боевая вахта". Когда молодой автор отточил перо, Алексея Крысова перевели на должность постоянного корреспондента центральной газеты ВМФ на Тихом океане. В 1960 году он стал сотрудником Центрального органа обороны СССР газеты "Красная звезда".

Александр Михайлович более сорока лет отдал флотской теме, вышел в отставку в звании капитана первого ранга. За его плечами десятки тысяч миль, пройденных по морям и океанам. Он бывал на всех флотах ВМФ СССР, передавал корреспонденцию из Югославии, Англии, Норвегии, Индонезии, других дальних и ближних точек нашей планеты. Понятно, что о трудном героическом пути подлодки С‑56 он как моряк-тихоокеанец не написать просто не мог.

Талисман

Во Владивостоке на берегу бухты Золотой Рог рядом с бетонной стеной, о которую плещется морская волна, стоит на вечной стоянке поднятая на бетонный пьедестал подводная лодка.

Я много видел разных подводных лодок у причалов и на ходу в море. Узкая ленточка палубы, на метр поднимающаяся над водой, да тоже узкая, торчком стоящая рубка – вот и всё впечатление. А тут перед глазами нечто весьма внушительное, длинное и выпуклое, чем-то похожее на дирижабль. И как пропеллер – поблескивающий медью винт.

Всё, что когда-то скрывалось под водой, теперь выставлено на всеобщее обозрение. И не только снаружи.

Когда-то внутрь подлодки можно было проникнуть лишь через круглые люки сверху по вертикальным трапам. А теперь в корме и носу прорублены проёмы для широких дверей – входи, смотри. Входи в просторные отсеки, из которых вынуты механизмы, приборы, трубопроводы. Смотри на стенды с документами военных лет, на фотографии моряков, на боевые реликвии.

Вместе с другими я медленно двигаюсь вдоль стендов, экспонатов, гляжу на фотографии, узнаю на них знакомые лица и вспоминаю историю, похожую на легенду.

…Это было задолго до войны. У заводских причалов одной закрытой от ветра бухты под оглушительные трели пневматических молотков, в ослепительных всполохах электросварки рождалась новая подводная лодка.

В те же дни формировался и её экипаж. Молодые, крепкие и очень разные парни приглядывались друг к другу. А ещё более внимательно смотрел на каждого из них командир – тоже молодой, двадцатисемилетний коренастый капитан-лейтенант, имевший привычку в раздумье выпячивать крутой подбородок с упрямой ямочкой. По моряцкому опыту он был тут старше всех. Он успел уже походить в море матросом в торговом флоте, повидал разные моря и океаны, потом учился, командовал подводной лодкой "малюткой" и более солидной по размеру "щукой". Но, несмотря на опыт, назначение на новую подводную лодку он воспринял с некоторой озабоченностью. Его тяжеловатый взгляд из-под густых чёрных бровей как бы спрашивал: "А что за семья создаётся у нас, на сколько лет?"

Пришёл день, когда новорожденный впервые качнулся на морской волне, прошёл свои первые мили, справил праздник подъём флага. Как говорят на флоте, вступил в строй.

Даже самой богатой фантазии, наверное, не хватило бы тогда, чтобы предсказать будущие курсы лодки. Её трепали штормы трёх океанов и многих морей, её корпус раскалялся в тропиках и покрывался коркой льда в полярных широтах. От её торпед гибли вражеские корабли, и сама она десятки раз была на волоске от гибели. На её теле появились рубцы, словно у ветерана-воина, гвардейский флаг корабля украсила орденская лента Красного Знамени.

А те крепкие и очень разные парни, которые на годы поселились в её отсеках, стали называть друг друга братьями. Да это и впрямь были братья по духу, мужеству и отваге, по готовности выручить товарища в смертельную минуту. Для командира же у них, само собой, нашлось тёплое сыновнее слово – батя.

Всю войну до конца держалась эта большая семья. Расставаясь, не могли сдержать слёзы. И были клятвы – помнить, встречаться.

Помнить. По всем концам великой нашей страны разбросало бывший гвардейский экипаж. Один здесь, а другой там, и у каждого своё какое-то важное дело, своя невоенная жизнь. Всё минувшее затуманилось дымкой времени.

И вот, спустя много лет после окончания войны, новая встреча с вице-адмиралом – Героем Советского Союза. У адмирала густые чёрные брови, чуть вздёрнутая верхняя губа и волевой подбородок с ямочкой. Это батя, только уже седой, не такой подвижный. А справа и слева от него за столом расположилось пятеро из его названых сыновей. Молодыми их тоже назвать уже нельзя. Они в штатских костюмах, а слова, жесты – моряцкие, матросские. Только что встретились. В коридорчике адмиральской квартиры они сжимали друг друга в объятиях, называли имена, произносили какие-то непонятные мне фразы, раздававшиеся, наверное, в отсеках лодки в пору далеко ушедшей боевой юности этих людей.

Потом, когда схлынуло волнение первых минут встречи и когда они оказались за одним столом, начался тот не умолкающий ни на секунду разговор, которым обычно никак не могут насытиться давно не видевшиеся боевые друзья. Вспомнилось и героическое, и печальное, и смешное.

– А помните, товарищ командир! Вы зашли к нам в отсек и сказали: "Вырвемся!" Целые сутки нас тогда бомбили. Дышать нечем, с ног валимся. Но как увидели, что батя держится, – словно полегчало.

– А помните, торпеда застряла в аппарате? Лодка – носом вниз и летит на глубину. Торпеда воет, мы почти что висим на переборках. Лейтенант Ушаков зовёт на помощь – полушубок ему прищемило…

– А помните…

И этому, казалось, не будет конца.

Неожиданно в руках адмирала оказалась небольшая статуэтка грубой кустарной работы. Это был весёлый матрос в берете с помпоном, в широких негнущихся штанах, старинный матрос иностранного флота. Да и сработана статуэтка очень давно: краска на ней облупилась, а выглядывающий из-под берета нос моряка оказался побитым, кончик его совсем потемнел.

Адмирал с глухим стуком поставил статуэтку на стол и спросил:

– Узнаёте?

Гости молча переглянулись. Потом один из них воскликнул:

– У вас в каюте стояла!

Больше он ничего не мог добавить. И адмирал, видя, что от него ждут пояснений, задал ещё один вопрос:

– Розайт не забыли?

Ещё бы забыть им Розайт! В этом шотландском порту подводная лодка стояла больше двух месяцев. И от адмирала не потребовалось длинного рассказа о событиях тех дней. Слово, намёк – и яркие картины воспоминаний захватывали его слушателей. А нам придётся несколько расширить этот рассказ, даже и отвлечься от него, чтобы всё стало понятным.

* * *

Родившись на Тихом океане, подводная лодка получила имя С‑56. Стройная, с гладко зализанным для обтекаемости лёгким корпусом и ограждением рубки, с палубой, покрытой брусками дорогого и тяжёлого, как металл, тика. По тому времени это был первоклассный корабль, сильный, надёжный, отлично вооружённый.

Началась война. Тихоокеанцы приняли самую высокую боевую готовность, прикрывая от возможного удара восточные рубежи страны.

Первый военный год был для экипажа С‑56 временем упорной учёбы. Люди трудились, не жалея себя, ходили в короткие и длинные походы, закалялись в осенних штормах и зимней стуже, атаковали учебные цели, жадно изучали боевой опыт действующих флотов.

Но война шла далеко. И туда, на запад, всё чаще обращались взоры моряков. Командир С‑56 Григорий Иванович Щедрин не раз подумывал о том, что хорошо бы махнуть через моря и океаны на сражающийся Северный флот. Его друзья, командиры других кораблей в дивизионе подводных лодок, мечтали о том же. Собираясь вместе, строили план перехода. И хотя план выходил очень сложным, они верили в его осуществление.

Их желание совпало с тем, что решалось в самых высоких инстанциях. И вот на втором году войны несколько подводных лодок ушли из наших тихоокеанских баз в далёкий поход. Их путь лежал через Тихий океан к Панамскому каналу, через Атлантику в Заполярье. Предстояло преодолеть почти двадцать тысяч миль вод­ных пространств, охваченных военным пожаром. И не просто преодолеть, а прийти к североморцам со свежими силами, чтобы сразу – в бой.

Разве расскажешь о полных тревог днях и бессонных ночах молодого командира, о свалившейся на его плечи ответственности, обо всех испытаниях, которые выдержал экипаж на этом пути!

Остались позади живописные берега Приморья с их красивыми бухтами. Татарский пролив, Охотское море, Камчатка. Потом – Берингово море, Алеутские острова, база флота США Датч-Харбор.

В Датч-Харборе у причала, где швартовались наши лодки, всё время толпились американские моряки. Как же: интересно посмотреть на советские корабли. Побывал и американский адмирал. Его провели по отсекам. Шёл, внимательно всё осматривая, а затем с удивлением сказал: "Не предполагал, что можно содержать подводную лодку в таком порядке".

Всё уже было готово, чтобы покинуть эту базу, но неожиданно налетел ураган. Будто бы кто кипятил воду в бухте – так она клокотала и пенилась. Струнами натягивались швартовы, не выдерживали кнехты. Команды лодок геройски отстаивали свои корабли и устояли в схватке с ураганом.

Здесь, в Датч-Харборе, застала подводников тяжёлая весть. Вышедшая раньше наша подводная лодка Л‑16 потоплена торпедой в Тихом океане. Спасшихся нет. Кто нанёс удар? И не намечены ли новые жертвы для таких ударов?

Жестоко штормило на переходе к Сан-Франциско. Там скромно, по-военному, отпраздновали Октябрьскую годовщину и двинулись дальше. Душила влажная жара на пути к Панаме. Гигантские морские черепахи отвлекали сигнальщиков. Но перископ выходившей в атаку неизвестной подводной лодки был замечен вовремя. Командир среагировал мгновенно, и также мгновенно были выполнены его команды. Уклонились. И опять подумали: "Чья же лодка? Кто охотится, кто старается, чтобы советские корабли не дошли до своих баз? Америка – союзник, с Японией нет войны, немцам сюда не проникнуть… С какой стороны ни возьми – непонятно".

Панамский канал. Пожалуй, здесь-то сильнее всего и почувствовали подводники, как далеко родные берега. Поймали радио: Хабаровск! Узнали об окружении фашистских армий под Сталинградом. Сколько радости было в отсеках!

В Карибском море увидели полузатопленные суда – жертвы гитлеровских подводных пиратов. Пришлось ещё более насторожиться: каждая миля теперь вдвойне опасна.

Короткая стоянка в Гуантанамо. Тропический ураган в Саргассовом море. А в канадский порт Галифакс прибыли обледенелыми – тут стоял двадцатиградусный мороз. В Атлантике снова свирепые штормы. Наконец, в январе 1943 года С‑56 ошвартовалась в шотландском порту Розайт.

Переход через два океана в пору осенних и зимних штормов не мог не отра­зиться на лодке. Помялся лёгкий корпус, пришла в негодность аккумуляторная батарея. Требовался доковый ремонт.

Надо ли говорить, что нашим подводникам хотелось закончить его поскорее. Но не всё от них зависело. Английская администрация не спешила. Проволочки с определением объёма ремонта, переговоры о его трудностях, нехватка материалов. Щедрин и командиры других советских подводных кораблей, прибывших в Розайт, мобилизовали все свои дипломатические способности, чтобы взять верх в переговорах. Это лучше удавалось тогда, когда англичане узнавали о каком-нибудь новом успехе советских войск на дальних снежных просторах "загадочной" России.

Как бы там ни было, а стоянка затягивалась. Подводники старались даром времени не терять. Что можно, делали своими руками. Учились, тренировались, готовились к боям. У Григория Ивановича появилась возможность, так сказать, осмотреться в отсеках, поразмышлять о пережитом. Месяцы небывало трудного плавания сделали экипаж монолитнее. Реальные опасности отразились на каждом человеке. Люди стали строже, суровее.

Продолжение следует

«Прогресс Приморья», № 13 (526) от 05.04.2019 г.

Виктор Бойцов

Регистрация

Ваш ник:
Ваш e-mail:	не проверяется, используется только для восстановления пароля
Ваш пароль:
Повторите пароль:	все поля обязательны для заполнения
	Отмена

Вход для пользователей

Ваш ник или e-mail:
Ваш пароль:
	Напомнить пароль

Ваше имя: *

Ваш e-mail: *

Комментарий: *

→ Регистрация → Вход

Регистрация избавит Вас от необходимости вводить каждый раз имя, адрес и число на картинке, а также не позволит другим людям использовать Ваш ник. Регистрация происходит моментально и не требует даже перезагрузки страницы.

Вы вошли как . Выход

Введите код на картинке:

осталось:

Не нужно удивляться, если ваше сообщение на форуме не появляется - здесь работает фильтр цензуры, не пропускающий сообщения, содержащие элементы инвективной лексики, а также слова, встречающиеся в несанкционированных рекламных объявлениях.