Герои Сейсина

Наши читатели, вероятно, познакомились с публикациями о бесстрашном экипаже подводной лодки С‑56, которая сегодня стоит на пьедестале во Владивостоке как символ героического прошлого нашей страны.

Тот очерк о боевой работе в период Великой Отечественной войны 1941–1945 годов написал известный военный журналист Алексей Крысов. О его профессиональной деятельности сначала в "Боевой Вахте", а затем в "Красной Звезде" редакция газеты Приморского регионального отделения Союза машиностроителей России рассказывала на своих станицах. Сегодня, в очередную годовщину начала боевых действий Красной Армии на Дальнем Востоке в 1945 году, мы публикуем очерк Алексея Крысова о тяжёлых боях за город Сейсин. Материал так и называется "Герои Сейсина" и печатается с сокращениями.

То, о чём я хочу рассказать здесь, имеет свою предысторию. Незадолго до Великой Отечественной войны меня призвали служить на Тихоокеанский флот. Долгие шестнадцать суток шёл от "от Европы" во Владивосток наш неторопливый эшелон. В теплушке было о чём подумать. Поезд шёл в те края, где были Хасан и Халхин-Гол, где пролегала самая неспокойная граница нашей страны. С некоторым, по молодости, задором в мыслях виделись разные опасности, коварство самураев, боевые схватки с ними.

Действительность оказалась куда прозаичней, настраивающей на более серьёзный лад. Уже в скором времени мы, молодые краснофлотцы, приобщились к владивостокскому бытию, утвердившемуся здесь ещё до хасанских событий, – дневные и ночные тревоги, басовитый, точно раскаты грома, говор артиллерийских батарей во время учебных стрельб, перезвон склянок на рейде. Приобщились к характеру города – спокойному, но всегда настороженному, потому что не миражами, а вполне реально, нередко, возникали в пределах визуального наблюдения громадные линкоры соседней державы.

А затем произошло неожиданное… Помнится багровый закат вечером 22 июня 1941 года, когда мы приняли боевую готовность вследствие объявленной по гарнизону тревоги. Западная часть неба пылала огнём как зловещий отблеск уже бушующего в той стороне пожара войны. А с востока небо темнело, затянутое тучами. И моряки на кораблях, вышедших в дозоры, и артиллеристы на берегу отлично понимали, что вот сейчас или в следующую минуту может грянуть гром.

Привыкший к затемнениям Владивосток в ту ночь снова погасил свои огни. И теперь уже надолго. Десятки тысяч его жителей явились в военкоматы. Мобилизованных, как правило, оставляли здесь, на Тихоокеанском флоте, – на кораблях, на батареях, чтобы держать фронт против возможной агрессии с востока. По опыту Одессы и Севастополя готовились к защите города.

В то же время тихоокеанцы существенно помогали тому, пылающему фронту. Уже с осени 1941 года начали формироваться один за другим эшелоны, увозя на запад морские бригады. Слава о них вначале прогремела под Москвой, а затем и на других фронтах. Из бухты Золотой Рог и других бухт уходили боевые корабли, чтобы после долгого плавания объявиться на действующем Северном флоте. Так было с лидером "Баку", эсминцами "Разумный" и "Разъярённый", с шестью подводными лодками, среди которых была и знакомая нам С‑56.

И вот ещё о чём мы знали в те годы. Мы видели в Золотом Роге десятки больших, тяжело осевших судов, пришедших сюда через океан. Судов этих здесь стало вдвое больше, чем до войны. Круглосуточно работали краны, складывая на причалах так нужные для фронта грузы. И недолго отдыхали моряки в родном порту. Покидали его, бросая на Владивосток прощальные взгляды, не зная, вернутся ли.

Разбойников хватало на океанских путях. За 1941–1944 годы 178 раз корабли японского флота задерживали наши пароходы. А во многих случаях дело принимало трагический оборот. Как, например, с транспортом "Перекоп". Два дня атаковали его в южных водах Тихого океана японские самолёты. Экипаж, редея под осколками бомб, героически боролся за жизнь судна. Японские лётчики стреляли по советским морякам и тогда, когда они покинули тонущий транспорт. Так же под бомбами погиб танкер "Майкоп", торпедами потоплены "Ангарстрой", "Белоруссия" (Современные исследователи склоняются к тому, что советский пароход потопила американская субмарина SS‑381 с ласковым названием "Sand lance", что в переводе означает "Песчанка". Командовал лодкой весной 1944 года Малкольм Гаррисон. – ред.)… За десяток перевалит этот перечень.

Владивосток, словно фронтовой город, заносил в свою историю имена погребённых в пучинах судов и фамилии павших героев. Это усиливало ненависть тихоокеанцев к врагам, умножало их бдительность.

И как-то естественно, без какой-либо резкой смены военного ритма встретили тихоокеанцы 9 августа 1945 года. В то утро в редакцию флотской газеты, где я тогда служил, стекались первые сообщения о боевых действиях в начавшейся войне с Японией. Все понимали, что Советский Союз, преисполненный решимости ликвидировать опаснейший очаг агрессии на востоке и верный союзническому долгу, обрушил на врага удары огромной силы. К боевым делам приступил и Тихоокеанский флот: бомбили японские порты в Корее морские лётчики, ушли на боевые задания торпедные катера, береговая батарея вела огонь по вражеским укреплениям на границе.

Затем, через день-два, дохнуло на Владивосток кровопролитными боями. То один, то другой корабль брал в Золотом Роге роты и батальоны морской пехоты, держал курс на юг и нередко возвращался оттуда с немалой партией раненых. Так и мне пришлось однажды ступить на палубу сторожевого корабля "Вьюга", насквозь пропахшего лекарствами: он совершал очередной рейс в Сейсин. Бои за этот город оказались неожиданно злыми, затяжными, и в них прославился, в частности, батальон морской пехоты под командованием майора Бараболько. Там, в Сейсине, я и узнал всё то, о чём далее пойдёт речь.

Тревогу сыграли на рассвете. Батальон выстроился на площади перед казармами. Заместитель командира батальона по политической части капитан Кочетков, с автоматом и в каске, ходил от роты к роте. Останавливался, спрашивал, взято ли всё необходимое, не жмёт ли обувь, нет ли больных. А то он сильно брал рукой за пояс автоматчика, потряхивал его, проверяя, хорошо ли подогнано снаряжение, не звенит ли что-нибудь. Напряжённость сразу спадала, раздавались шутки, смех.

У пулемётчиков капитан задержался несколько дольше. Ему показался тяжёлым вещевой мешок одного из бойцов. В мешке вместо продовольственного пайка он обнаружил противотанковые гранаты.

– Не мешало бы и хлеба взять, – заметил капитан. – Как же без хлеба?

Пулемётчик уловил теплоту в его голосе и ответил:

– По-моему, сегодня гранаты важнее…

Кочетков пристально посмотрел на него и отошёл, улыбаясь. Бойцы поняли его и по примеру товарища тут же внесли соответствующую поправку в содержимое заплечных мешков.

Из казармы вышел командир батальона майор Бараболько. Он спросил Кочеткова о настроении людей. Капитан рассказал о пулёметчике.

Продолжение следует

«Прогресс Приморья», № 32 (545) от 23.08.2019 г.

Михаил Твёрдый

Добавить комментарий

Опрос:

В каком состоянии, по-вашему, находится машиностроение Приморского края?

Архив