«Есть улицы центральные…»

Все фото (8)

Продолжение. Начало в № 1

В ряде номеров газеты Приморского регионального отделения Союза машиностроителей России мы рассказывали о том, сколько споров было вокруг фигуры прапорщика Комарова, фактического основателя поста Владивосток. Довольно аргументированно доказал причастность Комарова к высадке отряда на том месте, где сегодня возвышается изящный форштевень и рядом лежащие мощные якоря, профессор С. Ф. Крившенко. Он продолжительное время работал в ДВГУ. Заканчивая публикацию его исследования, стоит заметить, что после нескольких переименований улица всё же стала называться улицей Прапорщика Комарова.

А как сложилась судьба Комарова после Владивостока? Куда он подевался-то? В статье В. Обертаса "Как зовёшься, улица?" есть ряд сведений на этот счёт. "В 1861 году команда Н. В. Комарова была переведена из Владивостока для строительства портов вдоль реки Уссури, и Николай Васильевич навсегда покинул созданный им пост", – пишет В. Обертас. Итак, прапорщик Комаров продолжал служить и строить новые посты, и на этот раз на Уссури. В армии отслужил он ещё пятнадцать лет, а это не фунт изюму. Но вышел в отставку поручиком, почти не продвинувшись в чине. "Что неудивительно, – замечает В. Обертас, – в царской армии трудно было рассчитывать на карьеру выходца из крестьян…"

Во Владивостоке, к счастью, помнили Комарова. В 1880 году Владивосток получил статус города. И одна из улиц стала называться Комаровской. Это было решение городской управы, а там не хуже, чем мы сегодня и чем майор Хитрово, знали первостроителей нашего города.

Но опять же, к счастью, помнят Комарова не только во Владивостоке. Помнят его и земляки – родом-то он из Сибири. В те годы заведующая отделом краеведческой библиографии Приморской государственной публичной библиотеки имени А. М. Горького Нина Семёновна Иванцова тоже глубоко была затронута "антикомаровскими" настроениями, отлучением прапорщика от города, который он основал, разумеется, с десятками других подвижников – малых и больших чинов. И тут на глаза ей попалась статья об этом самом прапорщике – статья И. Ермакова "От Иртыша до Золотого Рога", опубликованная в "Тюменской правде" 7 октября 1990 года. И она была внесена в картотеку. В статье дана краткая биография Комарова, отмечены основные ее штрихи. Нина Семёновна делает запрос на имя автора статьи Ермакова. Заметьте, фамилия тоже, ведь на "диком бреге Иртыша сидел Ермак, объятый думой". Оказывается, Ермаков работает заведующим отделом Государственного архива Тюменской области. Ему и карты в руки. И вот ответ из Тюмени:

"1. Действительно, Николай Васильевич Комаров родился в 1831 году в селе Комарово Тобольской области. В настоящее время село Комарово входит в состав Московского сельсовета Тюменского района и находится в пяти километрах от Тюмени.

2. Н. В. Комаров учился в Омской школе армейских прапорщиков. Ныне это Омское военное командное дважды краснознамённое общевойсковое училище имени М. В. Фрунзе.

3. В 1861 году Н. В. Комаров был переведён на р. Уссури, где принял участие в топографической съёмке местности… В 1875 г. он вышел в отставку в звании капитана-инженера в возрасте 44 лет. Какими-либо другими сведениями о жизни и деятельности Комарова я не располагаю. С уважением, И. И. Ермаков, зав. отделом ГАТО (Государственный архив Тюменской области). Ответ от 31.05. 1995 г.".

Здесь не только подтверждение некоторых сведений из морского архива, но и некоторые новые детали. Выходит, прапорщик стал не поручиком, а капитаном-инженером. Здесь надо справиться с военным словарём, точно ли указано звание. И после службы Комаров жил ещё на родине, и возможно, в архиве Тюмени ещё отыщутся какие-либо материалы о жителях села Комарово, о самом роде Комаровых, а может, и о самом капитане-инженере. Выходит, что поиск стоит продолжить…

От Иртыша до Амура, а затем и до Тихого океана, до Золотого Рога, пролегли дороги Николая Васильевича Комарова. А далее – по нашей русской приморской таёжной земле. Двадцать пять лет прослужил он на Дальнем Востоке, придя сюда после училища двадцатилетним воином-строителем (в пост Владивосток он прибыл в 29 лет). И вернулся на родину, к своему истоку, в Сибирь, на Иртыш, Николай Васильевич Комаров настоящим дальневосточником. Нам ли забывать его славное русское имя?!

Стоит сказать о том, что историческое исследование С. Ф. Крившенко увидело свет в прошлом столетии; сегодня, в веке нынешнем, открываются многие тайны, которые были скрыты за семью печатями. Теперь, когда есть доступ в архивы, вероятно, при тщательном изучении документов можно найти и тех рядовых солдат, которые ступили вместе с Комаровым на берег, валили лес, строили казарму, возводили пост. У тех людей тоже были имена, отчества и фамилии. Возможно, данные о них где-то хранятся? Было бы большой удачей найти эти фамилии и увековечить их вместе с фамилией Комарова на мемориальной доске, на том самом месте, где высадился отряд с "Манджура". Вероятно, стоит вести поиски, и удача вполне может сопутствовать следопытам, как она сопутствовала в поисках биографии Е. С. Бурачка, который принял пост от прапорщика Комарова. Если Е. С. Бурачёк служил во Владивостоке в ХIХ веке, то его сын Владимир прослужил в городе нашенском с 1910 по 1913 год. Это уже бурный двадцатый век. Впрочем, отец его отговаривал от службы на Дальнем Востоке, но сын настоял на своём. Будучи гардемарином, Бурачёк-младший находился в плавании в Средиземном море, он стал не только свидетелем разрушительного землетрясения, но и непосредственным участником этого события. Вместе с моряками он спасал жителей Мессины 28 декабря 1908 года, за что был награждён вместе с другими специально учреждённой медалью. Получив звание мичмана, Бурачёк будет служить во Владивостоке. Он командовал миноносцем № 211, который базировался в бухте Золотой Рог. Стоит сказать, что Владимир Евгеньевич был человеком не робкого десятка, в период Гражданской войны 1918–1922 годов он проявил храбрость и был награжден орденом Св. Анны и орденом Св. Станислава. Однако в дальнейшем он перейдёт на сторону большевиков и за отличие получит орден Красного Знамени РСФСР. В. Е. Бурачка не минует каток репрессий 1938 года. Через пять лет он, арестованный, скончается от цинги в Вятлаге.

Сохранился кортик и итальянская медаль Бурачка и, что особо ценно, его открытка с видом улицы Владивостока, посланная в Петербург. Впрочем, его молодая жена, уроженка Косюрина, писала из нашего города своей маме, похоже, часто. Ухаживая за невестой, В. Е. Бурачёк писал ей: "Местность вокруг очень красивая. Горы и море! Чего лучше. И одна из самых высоких, стоящих на противоположном берегу, носит название "гора Бурачка" (назвали именем отца). Этот факт почему-то очень мне симпатичен". Особо интересно читать переписку Е. С. Бурачка с сыном. Вот, например, что он писал ему 2 декабря 1909 года.

"Милый Володя!

Непонятно мне твоё состояние… все в тебе бродит. Оно естественно, но опасно. Надо тебе взять себя в руки; иначе из тебя ничего не выйдет. Чем далее, тем более будет предъявляться тебе требований – не только служебных, но и общественных. Отвечать на них без подготовки невозможно. Не спорю, что подготовка неприятна, скучна, но что делать: "В поте лица ешь хлеб свой насущный", сказано нам. В молодые годы необходимо запастись знаниями и непременно твёрдыми одной специальности, а прочие знания – от прикосновения с ними.

Вся моя подготовка в офицерских классах была энциклопедической. Например, физики у нас не было, и все мои знания ограничились курсом старших гардемарин: кое-что по губам помазали, и это "кое-что" считали совершенно достаточным для флотского офицера. Первый десяток лет моей службы прошёл в разнообразной деятельности: и при постройке клиперов в Архангельске был, и свой клипер удалось спустить на воду раньше других, потому что рабочих я воровал под носом у А. А. Попова, когда он делал разведку рабочих (Андрей Александрович Попов (1821–1898) – моряк и кораблестроитель, с 1891 года – адмирал. Дважды, в 1858–1860 и 1863–1864 годах, совершал плавания в Тихий океан. В заливе Петра Великого его именем назван остров, входящий ныне в состав города. – Примеч. ред.). Четыре клипера очень отстали работами. Конечно, это очень льстило моему лейтенантскому самолюбию. Пришли в Кронштадт. Клипера готовились к плаванию на Восток.

А меня назначили ротным командиром в экипаж, расположенный в Колпино. В плавании у меня обнаружился большой недочёт в математических знаниях. Я выпросился поступать в университет и полгода работал вовсю. Кроме математических лекций, я слушал курс всеобщей истории и общего гражданского права. Конечно, я выделялся из среды студентов потому, что ходил в эполетах, погонов не давали офицерам. На запрос начальства о моих занятиях университет дал отличный отзыв, потому что все видели меня, офицера, каждый день в университете с 9 утра до 3-х часов. Почему-то в марте меня отправили в Колпино принять роту…

…В апреле (1858 г.) я вернулся в Кронштадт на "Разбойник", который был назначен к промеру в Финляндии, в 30 милях от Улеборга. Лето простояли в бухте, и я каждый день выезжал на промеры, когда не было волнения. На обратном пути в Кронштадт заболел старший офицер столь серьезно, что на меня пала обязанность и старшего офицера. Переход из Кронштадта был очень бурный, а командир человек неопытный, всю службу проведший на пароходах".

Продолжение следует

«Прогресс Приморья», № 10 (573) от 20.03.2020 г.

Виталий Лентарев

Добавить комментарий

Опрос:

В каком состоянии, по-вашему, находится машиностроение Приморского края?

Архив