Он в тех окопах тоже был…

Все дальше и дальше уходят от нас, жителей 21 века, события той страшной войны. Самой губительной и разрушительной. Не только для кровавого и сложного века двадцатого, но и для всей человеческой истории. Все меньше и меньше остается свидетелей и очевидцев тех событий — участников и ветеранов. Они уходят, зачастую так и не рассказав об увиденном и пережитом. А ведь там было зачастую совсем не так, как принято показывать в фильмах — страшнее, опаснее, если хотите, ярче.

Сталинградская битва, пожалуй, одна из ключевых, поворотных в истории Великой Отечественной. Повторять, что уже было сказано, о ее значении на весь ход Второй мировой едва ли необходимо — каждый живущий в нашей стране знает об этом со школьной скамьи. Вот только не всем известно, насколько опасной и пугающе короткой была жизнь в окопах Сталинграда. В одном из статистических справочников тех лет был озвучен страшный хронометраж — жизнь молодого лейтенанта на сталинградской передовой в среднем длилась… сутки!

Горящая Волга

Он выжил в той страшной мясорубке. Можно сказать — повезло. Если считать везением три ранения! И все — в один день. Лейтенант в те давние дни, позже работник, а затем и ветеран "Дальприбора", сегодня входящего в состав Приморского регионального отделения Союза машиностроителей России, полковник в отставке Павел Григорьевич Осадчий о войне вспоминает уже спокойно. Спустя многие годы о войне уже можно говорить взвешенно и с пониманием. А тогда…

"23 августа мы были еще в Дубовке, — рассказывает Павел Григорьевич. — Северная дивизия как раз заканчивала формирование и готовилась к отправке в район Курской дуги. Туда нас потом и направили. Погрузили на речные суда, и вскоре до нас дошел едкий дым. В тот день немцы сделали более двух тысяч налетов на Сталинград, все время бомбили, все вокруг горело… На второй день нашего пути, когда мы высадились и переправлялись через Волгу, немецкая бомба попала в нефтехранилище, загорелась нефть. Помню, как она стекала в Волгу — течет по реке и продолжает гореть, я впервые был свидетелем такого жуткого зрелища. Нефть горела и текла. Если кто-то из нашего пополнения переправлялся через реку в это время, он, конечно же, был обречен. Немцы-то не переправлялись, а для наших войск все снабжение шло только через Волгу. Позже, когда дивизии высадились, расстояние от немецких позиций до уреза воды составляло всего-то метров 50-100".

Больше месяца молодой лейтенант находился на самом "передке". Воевал, как и все — достойно, храбро, умело. О чем говорит тот факт, что 34 полк, куда входил и взвод Осадчего, отбил знаменитый "Дом Павлова", занял вокзал, отбил Мамаев курган. И хотя немцы вернули курган, важная "высотка" еще не раз переходила из рук в руки. В рассказах Павла Григорьевича нет масштабности, стратегической широты, свойственной мемуарам больших военачальников. Да и откуда им взяться, ведь, несмотря на лейтенантский чин, был он на войне просто солдатом — рядовым войны. Оттого и картины, которые всплывают в памяти, мало похожи на хронику или фильм. Все понятно и по военным временам предельно практично.

"Мы тогда старались быть от немцев на бросок гранаты, чтобы они не могли нас ни обстреливать ни бомбить, — вспоминает Павел Григорьевич. — Бывало и так, что на первом этаже здания немцы, на втором наши, а на третьем — опять немцы! Или наоборот. Вот так все время, вперемешку. Часто бывало так: они собираются бомбить нас, а бомбят своих, обстреливают нас, а снаряды рвутся на их позициях. Поэтому чем более близкое расстояние между нами и ими, тем меньше потерь от бомб, снарядов и мин (сколь это ни парадоксально)".
Вот такая житейская логика войны. Но именно она, а еще солдатская сметка, быстро приобретаемый в этих чудовищных условиях опыт и здравый смысл помогли и выжить, и победить.

Берег левый, берег правый

"Правый берег Волги обрывистый, так что в основном все сидели за этим обрывом, — рассказывает полковник в отставке Осадчий. — Впереди — только группа охранения. Едва немцы начинают шевелиться, охрана дает сигнал, и из этого укрытия наши раз — и в окопы. И вот уже оттуда дают отпор, будучи в какой-то мере защищенными. Отбили атаку, и опять под защиту обрыва, на страже остается только охранение. Это все для того, чтобы потерь меньше было. Хоть и пишут сегодня некоторые "летописцы", что мы якобы "завалили немцев трупами" — брехня все это, как говорят украинцы. Если мы больше восьми миллионов военнослужащих потеряли на полях сражений, то ведь и немцы столько же. Получается, они тоже нас завалили своими трупами…"

Тема фальсификации истории Великой Отечественной войны для ветерана этой самой войны и по сей день остается актуальной. Павел Григорьевич искренне возмущается работами недобросовестных историков, что пишут о войне, даже не пытаясь понять и разобраться в ее реалиях.

"Слышали о "Доме Павлова"?! Его одновременно защищали 20-25 человек боеспособных солдат, временами больше. Одни погибали или получали тяжелое ранение, тогда к дому пробивались другие. Так вот, немцы, пытаясь занять этот дом, потеряли больше своих солдат, чем при взятии Парижа! Я прошел всю войну и никогда нигде не видел заградительных отрядов. Тогда все, напротив, рвались на фронт. В том числе и я. Больше года прослужил в запасном полку — надоело. Любыми путями старался вырваться на фронт. И вырвался. После Сталинграда участвовал в освобождении Украины, Польши, Чехословакии. 3 октября 1944 на Дуклинском перевале в Чехословакии получил еще одно серьезное ранение. Пролежал в госпитале до 8 февраля 45-го, и после этого в боях принимать участия уже не довелось…"

Три ранения

Первое ранение он получил в Сталинграде. Вернее, не одно ранение, а сразу три. Это и стало той единственной причиной, которая заставила покинуть окопы, передовую…

"Причина обычная для тех дней, — говорит Павел Григорьевич. — 18 октября я был ранен. Причем трижды — утром, днем и вечером. Первое ранение было относительно легким, второе, сквозное — в руку, а третье — это уже когда нас, раненых, готовили к переправе. Не доходя до нее, я получил ранение осколком мины. Направили меня вместе с остальными ранеными в саратовский госпиталь. После формировочного пункта на станции Эльтон нас начали грузить в поезд. И только паровоз дал гудок к отправке, налетели немецкие самолеты и весь эшелон разбомбили. И пошли те, кто мог идти, пешком до станции Кутов. Потихоньку, вдоль железной дороги, группками по два-три человека, поддерживая друг друга. В Кутове нас посадили на поезд, и так я добрался до Саратова".

Но все это было после. После первого дня на сталинградской передовой, первого артобстрела, первой бомбежки, первого боя. И много после, когда пришел опыт, уверенность, прошел страх. Мальчики на фронте очень быстро становятся мужчинами, становятся солдатами…

"Сказать, что в Сталинград я прибыл уже опытным стрелком, было неправильно, — говорит Павел Григорьевич. — Опыт пришел позже, а в Сталинграде мне пришлось стрелять во врага впервые. Я был командиром взвода в роте БТР (противотанковых ружей). В полку была одна такая рота, и потому, когда нужно было рассредоточиться, каждый бронебойщик находился на расстоянии 100-150 метров один от другого. А между ними обыкновенные стрелки — автоматчики, пулеметчики. У меня, командира взвода, только пистолет. Правда, позже я добыл себе немецкий автомат. Был такой случай. Пришлось мне добираться от одного бронебойщика к другому, где ползком, где маскируясь за руинами. Приподнимаюсь и… натыкаюсь на землянку, а в ней старшина и четыре солдата. Поговорили с ними несколько минут, и я их предупредил: смотрите, что-то немцы зашевелились. И только я это сказал, как мне под ноги упала немецкая граната с длинной рукояткой. Я ее немедленно выбросил из землянки. Выглянул, а немцы от нас уже метрах в двадцати. Хватаю автомат: "Ребята, немцы!" А тех — целая цепь, человек десять. Я своим говорю: "Выходим быстро из землянки, а то гранатами закидают". Выскочили, я застрочил из автомата, солдаты тоже. И в это время меня ранило в руку. И тот старшина дотащил меня до своих…"

Конечно же, таких случаев было немало. Вот только разговорить ветеранов бывает непросто. Что-то по прошествии времени уже забылось, что-то тяжело вспоминать, а о чем-то рассказывать просто нескромно. В конце концов, главная мужская добродетель — минимум слов, максимум дела. И все же иногда в рассказах участников мелькают "жемчужинки", в которых отражается истинная картина происходившего. Без ненужного пафоса, плакатной монументальности и неуместной истеричности. Для командира взвода бронебойщиков Павла

Осадчего таким событием стал поединок с немецким танком. Результат — боевая ничья.

"Прицельно по танку я стрелял только однажды, — рассказывает Павел Григорьевич. — Если честно, не знаю — подбил или нет. Все-таки противотанковое ружье броню не пробивает. Мы старались бить по щелям, поскольку если в щель попасть, танкист не сможет поворачивать орудие и проводить наводку. Дело в том, что пуля застревает, орудие заклинивает и не вращается. Тот танк не загорелся, но, скорее всего, был поврежден. По крайней мере, по нам он больше не стрелял — куда-то убрался и его судьба мне неизвестна…"

Его книга — о войне

Наверное, многое мог бы еще рассказать старый солдат, но он не любит говорить. Да и хвори не способствуют активной жизни и встречам. Но несмотря ни на что ветеран войны по-прежнему в строю. Пусть в руках у него уже не винтовка или пистолет, но перо и клавиши пишущей машинки. И сегодня, как и в далекой молодости, он встает на защиту Родины. И это не преувеличение. Да, Советского Союза, который с риском для жизни освобождал лейтенант Осадчий, уже нет на политической карте мира. Но осталась военная память о нем и тех, кто погиб за его свободу. И теперь уже они, павшие на фронтах, замученные в концлагерях, умершие от ран, нуждаются в защите. От клеветников, недобросовестных "летописцев", "лже-историков", искажающих правду о великой войне. Еще одним подвигом солдата Осадчего стала его книга. Названа она недвусмысленно: "В защиту правды о Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг."

Написанная ярким убедительным языком, книга основана на богатом фактическом материале и обращена к молодым гражданам России. Тем, кого принято называть "поколением "пепси", кто плохо представляет, что такое война и мало интересуется историей страны, в которой живет. Но ведь именно на них направлена губительная логика современных "ключевских", подающих историю великой Победы как историю великого поражения. К юным россиянам, кому завтра придется управлять страной, возрождать ее могущество, восстанавливать историю, обращается старый полковник, сумевший не только победить в Великой Отечественной, но и отдать свои знания, опыт родному "Дальприбору", одному из ведущих предприятий, входящих в состав Приморского регионального отделения Союза машиностроителей России.

Желание отстоять завоеванное кровью миллионов соотечественников и подтолкнуло ветерана взяться за перо и рассказать подрастающему поколению правду о той войне. Которая, похоже, так и не закончилась, и значит, рано уходить на покой. Полковник в отставке Павел Григорьевич Осадчий, как и тогда, в далеком 42-м под Сталинградом, вновь занимает свое место в строю. Ему есть что вспомнить, есть о чем рассказать…

«Прогресс Приморья», № 3 (215) от 24.01.2013 г.

Вадим Лавров

Добавить комментарий

Опрос:

В каком состоянии, по-вашему, находится машиностроение Приморского края?

Архив