Лётчик-испытатель

30-е годы прошлого столетия… Кто не помнит бравурный авиамарш Юлия Хайта:

"Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор,
Нам разум дал стальные руки-крылья,
А вместо сердца – пламенный мотор…"?

Небо, романтика, массовый энтузиазм, подогреваемый призывом "Комсомолец – на самолёт!", первые советские фильмы о лётчиках – "Эскадрилья № 5", "Лётчики", "Валерий Чкалов", "Мужество", "Пятый океан", "Истребители". Имена реальных героев, о которых говорит вся страна: Бабушкин, Водопьянов, Коккинаки, Леваневский, Каманин; рекордные перелёты Валерия Чкалова, Михаила Громова, Валентины Гризодубовой – всё это создавало невероятно привлекательный образ совершенно нового человека, смелого и решительного, сумевшего дотянуться до самого неба, – Лётчика! Казалось, сама окружающая среда была пропитана романтикой, зовущей молодую поросль в небо. Родившись в конце тридцатых, я, едва осознав себя, уже к середине сороковых, как губка, впитал в себя всю эту завораживающую авиационную ауру. Вместе с конкретным предложением, навстречу которому уже нараспашку была открыта очарованная небом душа: "Комсомолец – на самолёт!" Стремительный порыв тысяч молодых людей, влюблённых в небо, поражал воображение. Ещё ни одна область человеческой деятельности не была так популярна тогда, как авиация. Уже сама принадлежность к ней создавала человеку романтический ореол небожителя. Лётчики! Так кто же они такие?

Как правило, поднявшись в небо однажды, человек остаётся его заложником на всю жизнь. Я говорю о тех, кто выбрал небо местом своей работы. Необычная и пленительная красота Земли с высоты полёта поражает человека неожиданно и навсегда. С первых же полётов лётчик осознаёт, насколько это увлекательное занятие – чувствовать себя птицей. При этом, каждый раз отрываясь от земли, он преодолевает земное притяжение, испытывая ни с чем не сравнимое эмоциональное потрясение: он снова оторвался от земли. Он взлетел в небо! Он птица! Вот как говорит об этом выдающийся авиационный психолог, учёный с мировым именем Владимир Александрович Пономаренко, сам научившийся летать: "…Этот синтез необычайных чувств свободы управления собой и машиной в пространстве формирует особое эстетическое состояние души, эмоциональную основу профессии. Наслаждение от полёта испытывает лётчик и в пору своего становления, и в пору зрелого мастерства. Он всегда работает, как художник, полотном которому служит само небо".

Красиво? Несомненно. Однако спустимся на землю и пристально присмотримся к нашему обобщённому герою. Удивительно, но оказывается, что лётчики в большинстве своём – народ суеверный. Они избегают фотографироваться перед вылетом, вот после – пожалуйста. Многие из них неохотно летают на машинах с бортовым номером 13. Хотя я ещё в аэроклубе летал на "Яке" с таким номером, и ничего, как видите. Но я тогда был молод и не успел ещё впитать психологические установки лётных традиций. Которые, кстати, вырабатывались горьким опытом, часто со смертельным исходом. Не любят лётчики в этом плане и день недели понедельник. "Тяжелый день" – говорят они, исходя уже из житейского опыта. И верно, какие могут быть полёты после дружеских воскресных посиделок? Поэтому в военной авиации понедельник, как правило, день технический. Не знаю, как сейчас, но в моё время так и было.

Из рассказов писателя, лётчика-испытателя Марка Галлая знаю, что испытатели крайне неохотно меняют старую лётную спецодежду на новую, вылётывая её чуть ли не до дыр, и это также объяснимо. Ведь в новую одежду нужно вживаться, а в полёте это абсолютно не к месту. Не любили раньше и женщин на борту в составе экипажа. По аналогии с морфлотом. Что тоже, с психологической точки зрения, легко объяснимо. "Так уж повелось с адамовых времён, что где бы какая ни приключилась напасть, корень зла всегда в женщине…" – вот как доходчиво изложил эту народную примету Уильям Теккерей в своём искромётном романе "Записки Барри Линдона, эсквайра". Впрочем, сейчас другие времена. Женщины давно уселись не только в пилотские кресла, но уже и в космосе изрядно успели мужской половине мозги попудрить.

А ещё лётчики – народ честолюбивый. И не делайте большие глаза. Лётчики ведь обычные люди. И они иногда не прочь услышать в свой адрес лестный комментарий о том, как они хорошо летают. Нет, не в виде тех идиотских аплодисментов, которыми благодарные пассажиры их награждают, надо думать, за то, что их, пассажиров, на посадке не угробили.

В моё время такой дурацкой традиции не было. В мое время каждый лётчик в душе считал себя Чкаловым. Так как Валерий Павлович был признанным мастером техники пилотирования любых типов воздушных судов, как теперь принято называть летательные аппараты. Каждый профессионал стремится совершенствовать своё мастерство, к этому его зовёт чувство профессионального достоинства. И во всём этом нет ничего удивительного, ведь все мы в той или иной степени жаждем общественного признания. В спорте, в искусстве, в профессиональной деятельности. Такова психология людей. Ведь не зря Лев Толстой утверждал, что поступками людей движет честолюбие. Я помню, как в Хабаровске, где я летал на Ил-14, командир нашего лётного отряда Владислав Бояр, латыш по национальности, после грубой посадки иногда просил экипаж выйти из кабины – он не мог сдержаться, буквально до слёз переживая свой профессиональный промах. Мы вначале думали, что такой максимализм – национальная черта его характера. Однако позже я понял, что лётчики всегда острее других переживают неудачи в своей работе. Ведь никому не хочется прослыть в авиации неуклюжей "вороной", каждый мечтает быть стремительным "соколом".

Существует в авиации на первый взгляд парадоксальная поговорка: "Чем больше летаешь, тем больше живёшь". На самом деле в её словах простой смысл: лётный опыт, мастерство нарабатывается в полётах. И чем их больше в жизни лётчика, тем выше его лётная подготовка, тем больше у него шансов в нештатной ситуации остаться баловнем судьбы. Лётчики, обладающие наивысшим уровнем профессиональной подготовки, и есть покорители профессионального Олимпа. Как правило, покорители этой высоты в основной массе своей – лётчики-испытатели. Они – личности, особая элитная категория лётных специалистов, социальный портрет которых в кратком очерке написать крайне сложно. Тем не менее попробую это сделать на примере профессиональной судьбы заводского лётчика-испытателя Анатолия Ивановича Довганя, пришедшего на "Прогресс" в середине семидесятых.

Анатолий Довгань – сибиряк. Родился в Омской области, где зимой краснощёкие барышни прямо на улице уплетают мороженое, а приезжие, как поникшие васильки, синеют от холода. Там, в жарком небе своего села, он увидел однажды свой первый в жизни самолёт – Як-12 с наблюдателем на борту, который облётывал очаг пожара, да и остался в детском сознании шестилетнего мальчишки самой яркой путеводной звездой на всю его жизнь. Детская восторженность таким редким и неожиданным явлением, как зелёный, красиво вираживший чуть ли не вокруг собственной оси "Як", с возрастом не прошла, как хотели взрослые. Наоборот, восторженность быстро переросла в мечту, определившую цель жизни, а заодно и дальнейший образ поведения быстро взрослеющего молодого человека. Так в характере сибирского школяра начала отчётливо проступать особая, доморощенная сибирская целеустремлённость. Но вот закончена школа. Дальнейший путь Анатолия в авиацию поразительно напоминал мой собственный. Только с временным интервалом на семь лет позже. Военкомат, ввиду отсутствия разнарядки в лётные училища, направил неискушенного Анатолия в Челябинское штурманское:

– "5-я А норма лётного питания, кожаная куртка, фуражка с крабом, унты – чего ещё тебе, и летать будешь…" О том, что летать сам он не будет никогда, Анатолий понял довольно быстро. И решился – написал рапорт на отчисление и поехал в Омск, искать аэроклуб. Такое категоричное решение, круто меняющее уж было наметившееся направление жизненного пути, решительно принятое молодым человеком, говорит о многом. Это первое волевое решение, требующее определённой внутренней смелости и предварительной прикидки новых перспектив, словно зачётный тест на зрелость. И Анатолий его выдержал.

В Омском учебном авиационном центре ДОСААФ Довгань впервые познал радость и восторг первого самостоятельного полёта. Поднимаясь на учебно-тренировочном Як-18У, он тогда и предположить не мог, что этот небольшой зелёный самолётик станет в его судьбе первым связующим звеном с Арсеньевским машиностроительным заводом "Прогресс", где была выпущена эта машина. И где почти двадцать самых счастливых лет его жизни позже будут вспоминаться им, как один долгий, невероятно интересный и увлекательный полёт, в котором будут присутствовать и рутинные однообразные вылеты по заданным программам, и спортивный азарт, и риск в противовес неизвестности, и обыкновенная человеческая усталость, от которой один вид приборов вызывает отторжение. Он будет вспоминаться и возвышающее чувство профессионального достоинства, что, по сути, и делает человека счастливым. Однако всё это в жизни Анатолия случится гораздо позже. А тогда он, успешно отлетав почти две программы учебно-лётной подготовки на "Яке" и получив звание офицера запаса, поступил в Кременчугское лётное училище гражданской авиации, где нежданно-негаданно ему предстояло освоить… вертолёт.

Радости курсанту-первокурснику эта новость не доставила. Но не бросать же снова учёбу, со временем переучусь, как будто бы верно рассудил он. И ошибся. Выпустился из училища вторым пилотом на вертолёте Ми-4, машине по тем временам серьёзной и единственной в своём классе. Однако второй пилот есть второй: держи ноги нейтрально и не мешай командиру. А ему хотелось самостоятельности. Той, которую он познал, кувыркаясь в омском небе на "Яке". Недолго думая, переучился на Ми-1, где сам себе хозяин. И влюбился в эту технику окончательно и бесповоротно. Позже, летая в качестве заводского лётчика-испытателя, ему ещё придётся вернуться на самолёт. Он будет испытывать непревзойдённый пилотажный Як-50. Но сердце его будет теперь уже окончательно и бесповоротно принадлежать вертолёту.

После окончания училища летал в Западно-Сибирском управлении гражданской авиации. Его техника: Ми-1, Ми-4, Ми-8, освоенная в динамичном темпе, – говорит не только о производственной необходимости лётного отряда быстро ввести лётчика в строй, но и о незаурядных лётных способностях самого лётчика. А сам лётчик давно уже понял, что путь к профессиональному совершенству – пожизненный учебный процесс. И стремиться нужно не к повторению пройденного, а к новым высотам профессионального Олимпа. Который находится в городе Жуковском и имеет фантастически привлекательное звучание – ШЛИ: Школа лётчиков-испытателей имени М. М. Громова.

Продолжение следует

«Прогресс Приморья», № 34 (398) от 22.09.2016 г.

Анатолий Бортник, фото из архива автора

Добавить комментарий

Опрос:

В каком состоянии, по-вашему, находится машиностроение Приморского края?

Архив